Кролик и другие истории. Артем Сергеевич Сагакьян

наставляла Вострикова куда и как бить, а его оппонент стоял одинокий и, как Востриков понял потом, заранее проигравший. Востриков одержал какую-то ошеломляющую победу, в тайне был горд тем, что не стал добивать упавшего и даже проводил того до дома. Парень всю дорогу хныкал на тему «а что я скажу маме?», зажимая Востриковским платком разбитый нос. На следующий день трудовик неожиданно для Вострикова прочитал им лекцию про отношение к девочкам, назвал их всех ханжами и дураками, а избиение влюбленного делом рук подонка. Пацаны, получив новые вводные, активно переключили здоровый интерес с деградирующего футбола на одноклассниц, играющих физически на опережение, одноклассницы писали Вострикову записки копируя письмо Татьяны из «Онегина», а первооткрывателя любви перевели в другую школу. Потом Востриков узнал, что там его встретили недружелюбно и били, и потом били в техникуме и в армии. А потом он пришел из армии и повесился. Востриков, узнав об этом, вдруг понял, что это он виноват, он, Востриков, хотя он конечно не виноват, он был всего лишь орудием судьбы, и если бы не он, то кто-то другой махался бы за гаражами с подавленным Ромео, но все равно он виноват. Как в кино, только наоборот. Вострикова с тех пор иногда настигало это неуютное чувство вины без вины, и он с усилием загонял его куда-то в самые темные уголки своей души.

      Имея такой бэкграунд, Востриков шел в театр Драмы, как на Голгофу. На улице Вайнера громкоговоритель сообщил ему: «Мужское белье перестает быть скучным». Провокация без сомнения, но на толчок к драке это было не похоже. Востриков начал сомневаться.

      Ну и зря, как выяснилось, переживал. Нужный импульс Востриков получил сразу, как только вывернул из-за угла к зданию театра. Жена Вострикова вышла на встречу вместе с действительно щетинистым мужичком, но не таким уж здоровым, заметно смутилась увидев Вострикова и даже, наверное, испугалась. Это был без сомнения он. Востриков мгновенно уловил перемену в ее настроении как какой-нибудь зверь. «Знает кошка чье мясо съела», злобно подумал он и почувствовал, как закипает внутри новое прекрасное чувство. Жена чересчур суетливо взяла Вострикова под ручку, начала что-то ему рассказывать, а сама все оглядывалась на бредущего следом мужичка, как показалось звереющему Вострикову с явно извиняющимся видом. Мужичок светил кривой усмешкой за Востриковской спиной и волочился за ними. Обжигающая ненависть затмевала разум Вострикова.

      На набережной вдоль здания театра группа пенсионеров занималась ЗОЖем, и Востриков решил, что пора. Он резко отстранился от жены и шагнул к мужичку. «Ты че, сука, бля!», – неопределенно сказал Востриков и чувствуя, что вступил на незнакомую для себя территорию, действовал дальше молниеносно, по-суворовски: боясь, что близкий к маргиналам по профессии и щекастой роже осветитель в момент уловит фальшь дрогнувшего Востриковского голоса, мозг Вострикова дал команду, и рука Вострикова описав размашистую дугу врезалась в лицо мужичка. Мозг Вострикова еще успел сформулировать фразу,