Бунин и евреи. Марк Уральский

но и в сфере советского цензурного террора. Достаточно напомнить о его деятельности в газете «Правда» с 1928 г. – в роли костолома, о травле О. Э. Мандельштама, Б. Л. Пастернака, многих инакомыслящих, исправного и рьяного подписанта антиизраильских «писем советской общественности» и о других «подвигах», см. о нем: Заславский Давид. – ЭЕЭ, том 2, кол. 540–541: URL: http:/ /www. eleven.co.il/article/11604

      ⁹³ Заславский Давид. Евреи в русской литературе.

      ⁹⁴ И. А. Бунин. Новые материалы. Вып. I. С. 544.

      ⁹⁵ Бунин И. А. Игнат/ Собр. соч.: В 9 томах. Том 3. С. 345.

      ⁹⁶ Бунин И. А. Жизнь Арсеньева / Собр. соч.: В 9 томах. Том 6. С. 49.

      ⁹⁷ Там же. С. 164.

      ⁹⁸ Там же. Е.4. С. 370.

      Глава II

      Образ Бунина в воспоминаниях современников

      До нас дошло немалое число воспоминаний о Бунине его современников, однако все они – и дневники, и мемуары, лишены качества «непосредственных свидетельств», поскольку в той или иной мере олитературены. Бунин был слишком яркой и сложной личностью, чтобы по воспоминаниям одного или даже нескольких лиц можно было бы с высокой долей «полноты» представить его образ или оценить его достоверность в некоем литературном портрете. Об этом в своих мемуарах писала еще Ирина Одоевцева: «Нет, я не надеюсь показать “живого Бунина”. Это вряд ли кому удастся – слишком уж он многогранен, не укладывается ни в какие рамки, не поддаётся измерению»¹.

      Лишь на основании свидетельств о Бунине, увиденном «разными глазами в разных ракурсах», с привлечением не только письменных, но и визуальных материалов – фотографий и прижизненных портретов², можно составить достаточно отчетливое представление о том впечатление, которое он производил на окружающих в публичной и частной жизни. Вот, например, описание внешности Бунина на фотографии, сделанной в ранней молодости:

      «С едва пробивающимися усиками <…> тонкое лицо с красивым овалом, большие, немного грустные глаза под прямыми бровями. Волосы густые, расчесаны на пробор. Одет в мягкую рубашку, галстук широкий, длинный; однобортный пиджак застегнут на все пуговицы. По рассказам, глаза его были темно-синие, румянец во всю щеку. Сразу было видно, что он из деревни, здоровый юноша» (В. Н. Муромцева-Бунина)³.

      Затем внешность Бунина весьма преобразилась:

      «Остался портрет, снятый в Полтаве в 1895 году. <…> Иван Алексеевич сильно изменился: стал носить пышные усы, бородку. Крахмальные высокие с загнутыми углами воротнички, темный галстук бабочкой, темный двубортный пиджак. На этом портрете у него прекрасное лицо, поражают глаза своей глубиной и в то же время прозрачностью» (В. Н. Муромцева-Бунина⁴).

      Фотографии конца 1890-х, 1900, 1907 и 1915 годов⁵ представляют нам коротко стриженного сухощавого щегольски одетого господина с гладко выбритым «треугольным» лицом, украшенным в нижней его части густыми усами, «а ля муш»⁶ и бородкой клинышком. Выражение лица надменно-отчужденное.

      «Был капризен и привередлив, как истеричная красавица. Например, когда его приглашали участвовать в литературном вечере, он ставил