Война, которой не будет?. Александр Геннадьевич Алдр Саг

вообще еще не было.

      Еще, только вот сейчас замечаю, Манька, хоть и кошка, но сучка та еще, трётся спиной о мой бок и мурлычет словно паровоз. Есть мыслишка выкинуть эту мохнатую дуру куда подале, но боюсь потревожить девочку имени которой даже и не вспомню. Да и самому не «в жилу» шевелиться, и так тепло от этой твари….»

      Вот чем особо плоха война – отрывает настоящих мужчин от настоящего дела. Баб жалко, но и нам от некоторых воспоминаний хучь на стенку лезь…. Хорошо, мужики не дали распылиться про такое. Да и не пересказать словами, только «про себя» вспомнить возможно. Сейчас вот помянул, сам того гляди поплыву. Совсем и к чему разбалтывать такие истории. А то эти солдафоны, за порог выгонят и потом ночью на все запоры от меня запрутся.

      СТАРШИНА.

      Призвали меня на срочную службу в середине семидесятых. В то время еще гордились, что служат в пограничных войсках. Служба поначалу давалась несладко, но дальние корни мои кержацких⁶² кровей. Дед мне, мальцу, рассказывал, как при Екатерине второй, что ли, казаков-староверов с южной Руси, с реки Сало, за участие в каком-то бунте переселяли. Ссылали на необжитой еще Урал. Расковывали из колодок семьи на расстоянии десятков верст друг от друга, чтоб в общину обратно не сбились. Оставляли на семью один топор да небольшой нож, и мешок овса или проса. Во многих семействах и мужчин-то взрослых не было, поубивали мужиков при подавлении того бунта. И вот кто сумел силы найти, смог первую зиму пережить, грят один с десятку, тот и дальше сдюжил, да дал такой крепкий род, хрен, чем прибьешь. До сих пор сохранились кое-где кержацкие хутора с «пятистенными» домами и крытыми дворами, похожими на небольшие крепости, вековые деревянные постройки которых не гниют и не тлеют, так как уложены на венцы из неподъемной по тяжести, но не разлагающейся лиственницы⁶³.

      Вот и я в армии, как говорят у нас, сдюжил. К концу службы, оставаясь рядовым, исполнял обязанности старшины заставы, с начальником чуть ли не в приятельских отношениях ходил. Он и уломал меня пойти в школу прапоров, чтоб и дальше вместе служить. От добра, добра не ищут, и я уговорился. А чо, оклад под пятьсот рублей, по тем временам мабудь как у замминистра. Мой батяня, считалось, неплохо зарабатывал. Он заливщик кокилей, на заводе в литейке, и то почитай в полтора раза меньше получал. На заставе тратить эти деньжищи почти некуда. Вычитали какие-то копейки за питание, да когда солдатики умудрялись полушубок иль шубинки пропить, а я до ревизии не успевал то списать. Вот потому в отпуске каждый год в Сочах, Ялтах или Одэссе отдыхал. В твоей Отесе, капитан, предпочтительнее, так как город хоть и шубутной, но довольно красивый. Даже один раз за все времена в вашем оперном побывал, зато в Воронцовской ложе. Да было времечко. Иль вот, когда в ресторанах ужинал, так официанты, чуть ли не дрались между собой, за то, кто меня обслуживать будет. Знали халдеи, с чаевыми не обижу. От проституток самых разнообразных отбою не было. От кокоток до замужних кокеток. Вот когда казалось, судьба пригрела меня в своих ладошках. Но она,

62

Кержаками на Урале и в Сибири прозывали поборников «старой веры», т.е. несогласных с реформами патриарха Никона.

63

На сваях с уралькой лиственницы вся Венеция стоит.