Жизнь после. Степан Витальевич Кирнос

смерти не предаётся панике, приготовившись без страха встретить врага. Его гложет слабость, его достала бессильная злоба и обречённость, перекрывшие все остальные ощущения, как у человека, идущего под топор палача.

      Флоренций не стал выходить на поле боя, став наблюдать за боем из узкой амбразуры бункера, при этом приложив к ней винтовку, ставшей чудом технологий Великой Европейской Ночи. Она плоской конструкции, имеет обтекающий футуристический дизайн, при этом выкрашена в белый цвет с приставленным наверх прекрасным оптическим прицелом.

      Враг приступил к последнему акту недельной увертюры и перешёл в финальному наступлению. Стены пещеры в четырёх местах брызнули волной откалывающейся породы, кусками камня и бетонной пыли, чем создали дымовую завесу из которой, предвкушая лёгкую победу, замаршировали солдаты Автократорства, создав разрозненные боевые порядки. И им тут же ответили стеной жаркого яростного огня. Пещера наполнилась раскалывающим слух грохотанием оружия. Пули, оставляя яркий след, устремились к стенам пещеры, где произошёл прорыв, скашивая десятки солдат за минуты, не оставляя тем шансы на то, чтобы пройти через плотную завесу свинца. Пулемёты и картечницы заработали без перебоев, мрачно сея смерть на поле битвы и орошая кровью землю. Атакующие, продолжая неумолимое наступление, проходились по рядам обороны автоматами, которые едва ли приносили вред тем, кто в окопах и бункерах.

      Внезапно на поле боя появились переносные треножные устройства, на которые ставилась труба. Один залп из трубы и пять метров по площади оказывались охваченными жарким огнём – именно так воины Рейха стали очищать траншеи и бункера. Стоны и крик заполнили пещеру, сотрясая её от взрывов и криков агонии, которые эхом разлетались по всей канализации.

      И тут на театр войны вышли они. В изумительной высокотехнологичной серебряной броне и с алебардами наперевес они гипертрофированным динамиками демоническим криком подгоняли бойцов продолжать наступление, которые уже прятались от шквального обстрела за трупами товарищей.

      В Стражей Шпиля ту же секунду полетели залпы гранатомётов, чьи снаряды оставляли шлейф, из дыма выдавая солдат, вооружённых таким оружием. Одному из стражей залп угодил в сочленение груди и головы, и в итоге бедняге оторвало голову. Но эти гротескные войны не собирались просто так сдаваться, и, прорычав боевой клич, перешли в атаку, поддерживаемые частями обычных солдат, которые вдохновились примером и вместе с ними ринулись в лобовую.

      Всё это напоминало безумие. За последние минуты боя, как минимум тысяча человек успело получить ранения, и вихрь воины не думал останавливаться, разгораясь всё сильнее. Гротескные, устрашающие собственным видом, звери воины, сдерживая на себе ливень пуль, неумолимо наступали, а за ними ещё тысячи бойцов Трибунала и армии.

      Тит продолжает палить из собственной винтовки по врагу, как снайпер в здании – так же подло и метко. Каждый раз она выдаёт сгусток синего вещества и отправляет его с рёвом в полёт, и всяк выстрел выкашивает до трёх