Пиковая дама – червонный валет. Том второй. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

Ты тут дрых, а я за тебя дело делал. Где ж твое «доброе утро»?

      – Иди ты к черту!

      Кречетов, плюнув на утреннюю трескотню товарища, перебросил через плечо цветастый рушник, взял мыло, зубную щетку, толику порошка из банки, когда Сашка нетерпеливо дернул его за рукав.

      – Чего тебе еще, ботало? – раздраженно огрызнулся Алексей.

      – Смотри, проспишь свое счастье, Иванушка. Знаешь ли, кого я нынче видел, как вышел из храма?

      При этих словах в груди Алешки будто что-то надорвалось, словно в этом вопросе он узрел то, чего столь не хватало в картине его обыденной жизни, без чего кругом было пусто и голо.

      – Ужели?… – Губы его дрогнули.

      – Вот тебе и «ужели»! – победно передразнил его Сашка и заложил руки в карманы форменных брюк. – Муфточку свою беличью… небось, помнишь?

      – Ты видел ее? Господи, где?

      Полный ожидания, Алексей, точно во сне, положил на стол щетку, зубной порошок и, молитвенно прижав ладони к груди, задыхаясь, спросил:

      – Милый… милый Гусарь! Дорогой ты мой, как смел так долго молчать?… Это ж бессовестно, брат. Давай, не томи…

      Кречетов придвинулся ближе верхом на стуле.

      – Ну-с, значится, так… вышел я после утренней из Троицкого…

      – А ты не перепутал часом? Уверен, что это была она? – Алексей сдавил пальцы Гусаря, неотрывно глядя тому в глаза.

      – Тоже выдумаешь! С твоими «портретами» и рассказами… я ее как тебя вижу. Ну-с, значит, выхожу из церкви.

      – Она была одна или с гувернанткой?

      – Да погоди ты мне в ухо дудеть! Труба иерихонская! Ты ж мне и слова не дашь воткнуть…

      – Молчу, молчу… Дальше-то что?

      – А дальше, как спустился я к рынку, думаю, там да сям пройдусь «на пробу» вдоль рядов…глядишь, к выходу и заморил червячка… И тут меня ровно громом трахнуло! Смотрю, а у костела она… Вот крест, веришь ли, сразу спознал, что она. Гарная такая дивчина, в белом во всем, як невеста… твоя Пиковая Дама! Со шляпки вуалетка отброшена, тонкая, что та паутинка. Локоны золотые по плечам прыгают, так с ветерком и играют… Чистая панночка, скажу я тебе, и стоит-то ровнехонько, будто головой небо проткнуть хочет. Шею бы хоть пригнула, даром что не балетная. Ишь, думаю, цаца какая. Эта, похоже, в жизни рук не тревожила, жди-и!

      – Значит, хороша? Я был прав? – Кречетов едва сдерживал радость.

      – Хороша-то хороша, да чует сердце, не по карману она тебе, братец… Эта гордячка кружева да атлас обожает…

      – А вдруг?

      – Может, и «вдруг», Бог ее, ведьму, знает…

      – Она не ведьма!

      – Ладно тебе! К слову пришлось… а кто, как не ведьма, может околдовать? Сидишь тут, як на иголках, Червонный Валет. Помнишь, гутарил месье Дарий: «Мечта раба – выбрать на невольничьем рынке себе хозяина».

      – Помню, и что?

      – А то, что ты с нею… – Гусарь набрал в грудь побольше воздуха, – и есть тот раб. Живешь – не живешь. Спишь – не дышишь. Скажи – не так.

      – Слушай, – перебил его Алексей. – Говорил ты тут много, жаль толку чуть. Где живет? Как зовут? Опять все сначала…

      – Все,