Путь к вершинам, или Джулиус. Дафна Дюморье

чтобы больше никто не кормил ее и не гладил. Отец убил мать по той же причине.

      – Это хорошо, что она умерла, да? – спросил Джулиус.

      – Да, – сказал отец.

      – Ты ведь не смог бы дальше с ней жить?

      – Нет.

      – Лицо у нее такое страшное, прикрыть?

      – Да, одеялом.

      Джулиус взял одеяло с матраса и аккуратно накрыл им тело матери.

      «Мне еще немножко рано горевать о ней, – думал он. – Я еще не пересердился».

      Вид у отца был совершенно изможденный и странный, и лицо по-прежнему белое как простыня. Джулиус чувствовал себя взрослым, ему хотелось позаботиться об отце.

      – Ты, наверное, устал, – сказал он. – Приляг, поспи. Сон поможет. Когда я бросил Мимитту в Сену, мне хотелось лечь и уснуть.

      – Не хочу, – ответил отец.

      Он снова сел на стул, вел он себя как-то не так. Джулиус подошел и обнял его за ногу.

      – Сперва бывает грустно, – сказал он. – Я так страдал, когда убил Мимитту. Даже говорить ни с кем не хотелось. Я и сейчас иногда по ночам пла́чу. Ты, наверное, тоже будешь скучать по маме. Но с этим уж ничего не поделать. Ей лучше быть мертвой, чем с другими. – Он прижался щекой к щеке отца. – Я тоже буду по ней очень скучать. Злость пройдет, и тогда я запла́чу.

      Отец его обнял, так крепко, что Джулиус едва мог дышать. Потом поцеловал в глаза и в губы.

      – Ты только мой малыш, да? – сказал он.

      – Да, – ответил Джулиус.

      Ему так хотелось рассказать отцу про храм и про молодого раввина, но, наверное, время неподходящее. Ладно, расскажет позже.

      – Не очень-то здорово, что мама лежит тут посреди комнаты, да? – спросил он. – И без одеяла мы ночью замерзнем.

      Отец встал со стула и принялся застегивать рубаху.

      – Мы не будем тут спать, – ответил он. – Сейчас же уедем. Укутайся в шарф и надень пальто, а остальную свою одежду свяжи в узел.

      – Куда мы поедем?

      – Не знаю, куда-нибудь. Здесь нельзя оставаться.

      – Домой в Пюто?

      – Нет.

      – Почему, папа? Я не трус. Я не испугаюсь пруссаков. Они вон сегодня не стреляют.

      – Это потому, что перемирие будет.

      – Откуда ты знаешь?

      – На стенах листовки расклеили. Завтра объявят. Париж капитулирует.

      – Значит, осаде конец и пруссаки победили?

      – Да, малыш.

      – Почему же тогда нельзя ехать домой?

      – Потому что Пюто не наш дом, а твоих деда и матери. У нас с тобой нет дома. Париж не наш город, а Франция нам не родина. Мы – Леви, мы евреи.

      Джулиус не нашелся что ответить. С этим не поспоришь. Он принялся собирать одежду, как велел отец. Хорошо, что они больше не будут жить на рю де Пти-Шанс.

      – Надеюсь, кто-нибудь похоронит мать, – сказал он. – Жак Трипе до смерти перепугается, когда увидит. Не хотел бы я быть на его месте, а ты?

      Отец не ответил. Он снял форму гвардейца и переоделся в старую одежду. Странно было видеть его в ней.

      – Тебя никто не узнает, – рассмеялся Джулиус. – Вон как похудел