Технология власти. Абдурахман Авторханов

Ленина и Сталина «философами»: единственная работа Ленина по философии «Материализм и эмпириокритицизм» – не философский трактат, а популярные критические заметки, а Сталин вообще ничего не написал на философские темы. Другого мнения оказался секретарь ячейки философского отделения слушатель Юдин – он решительно восстал против своих профессоров и довел дело до ЦК.

      Из ЦК последовал довольно загадочный ответ: – Сообщите Юдину и Митину, что тема весьма интересная, но не актуальная.

      Но через три года она стала актуальной – начали появляться главы из этой работы на страницах «Правды», «Под знаменем марксизма» и «Большевика» за подписями Митина, Юдина и Ральцевича. Но мы несколько забегаем вперед.

      Как бы там ни было, Сорокин был введен в состав бюро общеинститутской ячейки и должен был работать вместе с Юдиным. Я не знаю, догадывались ли в ЦК, что в своем критическом отношении к нынешнему официальному курсу партии Сорокин начинал переходить границы и связывался на этой почве со многими из правых в МК и ЦК. Я не сомневаюсь, однако, что Юдин свои обвинения против Сорокина повторил и в ЦК, и тем не менее Сорокин был рекомендован в состав партийного руководства института. Даже больше, нам стало известно, что в ЦК нотацию читали как раз Юдину и Орлову за «перегиб», а не Сорокину. Это сказывалось и в отношениях Юдина к Сорокину – если в Сорокине нельзя было заметить каких-либо внешних перемен, то Юдин стал весьма предупредительным и корректным. Он бегал за Сорокиным, угождал ему, советовался с ним, а слушатели, наблюдая эту невероятную метаморфозу у Юдина, говорили:

      – Юдин пал жертвой второго закона диалектики Гегеля – количество «взорвалось» в качество и он влюбился в Сорокина!

      Поскольку же Сорокин не отвечал особенной «взаимностью», мы, знающие и Сорокина и Юдина, предвидели новые «взрывы», но пока все шло нормально. Через какой-нибудь месяц мы вновь были поставлены перед загадкой – исчезло новое бюро ячейки, будто в воду кануло. Выясняется, что отсутствуют и некоторые из преподавателей. По институту пошли разные слухи и толки. Покровский не давал никаких справок, а жены отсутствующих сами справлялись у нас – не знаем ли мы, куда «командированы» их мужья. Слухи нарастали:

      – К Бородину послали, в Китай, для работы в штабе Чжу Дэ…

      – Коминтерн откомандировал на Запад…

      – ОГПУ арестовал…

      Паникеры нервничали: если так пойдут дела и дальше, то на воле останется только Дедодуб!

      Наконец Покровский решил успокоить людей: члены бюро и некоторые преподаватели находятся в отпуске. Разгар учебного года, а целое бюро в отпуске – этому, конечно, никто не поверил. Я за Сорокина особенно не беспокоился, зная, что в такой компании он в ГПУ, по крайней мере, не попал. Я догадывался, что отъезд Сорокина был внезапным, иначе он бы мне сказал, в чем дело, но почему от него нет писем?

      Я навестил Зинаиду Николаевну. Когда я ей сообщил об