Тайны дворцовых переворотов. Константин Писаренко

тему не общался, ибо внезапно получил из Зимнего дворца команду «отбой». В дальнейшем тайный советник вел себя на редкость пассивно, хотя взбудораженные министром лица (Бутурлин с Девиэром растормошили Г.Г. Скорнякова-Писарева, А.И. Ушакова, И.А. Долгорукова, А.Л. Нарышкина) восприняли на ура инициативу старика, стали приезжать к нему или звать к себе на «консилиумы» с глазу на глаз. Толстой не избегал встреч. Но, когда активисты ставили перед ним вопрос о том, не пора ли всем идти к государыне, и ему в том числе, отнекивался: «Докладывать Ея Императорскому Величеству… дерзновения не имею».

      Отчего же посредническая миссия Толстого заглохла в самом зародыше? Ответ следует искать в диалогах Бутурлина и Девиэра с графом и между собой. Сосредоточимся на примере Девиэра. Петр Андреевич приехал к нему перед Благовещением (25 марта) «дни за два или за три». Преамбулу беседы о высочайшей немилости к сыну почтенного визитера пропустим. Вслушаемся в деловую часть.

      «Толстой: Говорил ли тебе Королевское Высочество что-нибудь?

      Девиэр: Нечто он мне говорил.

      Толстой: Ведаешь ли, что делаетца сватовство у великого князя на дочери святлейшаго князя?

      Девиэр: Отчасти о том ведаю. А подлинно не ведаю. Токмо Его Светлость обходитца с великим князем ласково.

      Толстой: Надобно о том донести Ея Величеству со обстоятелством. Впредь может статца (Светлейший князь и так велик в милости), ежели то зделаетца по воле Ея Величества, не будет ли государыне после ис того какая противность. Понеже тогда он захочет добра болше великому князю. К тому же он и так чести любив. Потом зделает, и может статца, что великого князя наследником и бабушку ево велит сюды привести. А она нраву особливаго жестокосердия. Захочет выместить злобу и дела, которые были блаженные памяти при государе, опровергнуть. И для того надобно Ея Величеству со обстоятелством донесть, как она о том соизволит. Толка бы о том известна была во всем. А мнитца то, чтоб Ея Величество короновать изволила при себе цесаревну Елисавет Петровну. И когда так зделаетца, Ея Величеству благонадежнее будет, что дочь родная. А потом, как Великий князь [здесь] научится, тогда можно ево в чюжие краи послать погулять и для обучения посмотреть другие государства, как и дед ево блаженные памяти государь император ездил и протчие европские принцы посылаютца, чтоб между тем могла утвердитца государыня цесаревна в наследстве».

      Пассаж об имени претендентки извлечен из допросов Петра Андреевича. А вот как это место передано Антоном Мануиловичем: «…чтоб Ея Императорское Величество для своего интереса короновать изволила при себе цесаревну Елисавет Петровну и[ли] Анну Петровну или обеих вместе». Толстой на следствии заявил, что «о коронации цесаревны Анны Петровны или обоих государынь цесаревен вместе не говорил». Почему генерал-полицмейстер упомянул старшую сестру, мы поймем, обратившись к сетованиям Девиэра и Бутурлина в дни тяжелой болезни императрицы в апреле. Иван