Логово змея. Борис Антонович Руденко

Йока, лодку смолить поможешь.

      Глеб поднялся и принялся сматывать леску.

      – Потом в город поплывем? – спросил он словно бы в шутку, но одновременно с тайной надеждой.

      Иван шутку оценил по достоинству и охотно рассмеялся.

      – Город далеко, Йока, туда на одной лодке не доедешь, на лодке только до фактории, дальше нужно пешком идти, а тебе ходить много еще нельзя, Сихэрче говорит, что ты еще слабый. Снова заснуть можешь, что тогда делать?

      – Какой черт слабый! – недовольно возразил Глеб. – Скоро весь жиром обрасту.

      – Сихэрче слушать надо, – наставительно произнес Иван. – Он лучше знает.

      Они двинулись по тропинке, постепенно поднимающейся вокруг утеса на высокий каменистый берег, словно спиральный пешеходный пандус. Глеб старался не отставать от легко шагающего Ивана и к концу подъема изрядно запыхался, что не укрылось от спутника.

      – Слабый ты еще, – подтвердил тот свое заключение. – Отдыхать и лечиться нужно, медвежий жир кушать.

      – Меня от медвежьего жира твоего уже тошнит, – возразил Глеб. – Сколько можно?

      – Сколько нужно, – ответил Иван. – Сихэрче знает…

      С того дня, как Глеб поднялся на ноги и впервые вышел на улицу, он пытался уговорить Ивана помочь добраться в райцентр, уверяя, что дальше прекрасно справится с остатками болезни самостоятельно, на что всякий раз получал вежливый, но решительный отказ с одинаковой мотивацией: ехать далеко и трудно, потому нужно сначала окончательно выздороветь.

      Они перевалили через невысокий каменный гребень и начали спускаться к поселку. Порыв ветра принес запах дыма и какой-то вкусной мясной еды. Глеб понял, что успел проголодаться.

      – Чевалковы праздник готовят, – словно отвечая на его мысли, сказал Иван. – У их Галины сегодня свадьба. Вечером гулять будем.

      – За кого она замуж выходит? – рассеянно спросил Глеб. – Не за Ыльчина?

      – Верно, верно, – кивнул Иван. – За него.

      – Так что же они, в загс поедут или как?

      – Все будет как положено, – сказал Иван. – Все по закону. Паштык[1] бумагу напишет и поставит печать. И в церкви их обвенчают. Мы разве дикие какие?

      – Да никто и не говорит, – разочарованно пробормотал Глеб. Слабая надежда увязаться вместе с молодоженами в центр цивилизации завяла, не родившись. – Что, и шаман плясать будет?

      – А как же! Разве можно такое дело без Сихэрче!

      – Что-то я вас не понимаю, – не удержался Глеб от иронии. – С одной стороны, вы все вроде православными себя называете, с другой – без шамана шагу не ступите.

      – Очень просто понять, – снисходительно ответил Иван. – Иисус Христос за душу отвечает, так? А ульгени[2] за все остальное: за здоровье, за погоду, за землю и воду, за животных. У одного Бога за всем глядеть глаз не хватит, разве не верно? Ульгени за всем смотрят и Бай-Ульгеню докладывают. Поэтому отец Акинфий с Богом говорит, а Сихэрче – с Бай-Ульгенем.

      – А Бай-Ульгень непосредственно Богу отчитывается, да? – пожелал

1

Паштык – староста.

2

Ульгени – духи-небожители в религии некоторых алтайских и саянских народов. Бай-Ульгень – верховный дух.