Скорая помощь. Душевные истории. Андрей Звонков

не придавший значения этому диалогу, поскреб затылок, а потом, больно тыкая пальцем в грудь психиатра, сказал:

      – Мы больного привезли. У него – белая горячка. Вы понимаете? Принимайте его скорее! И мы поехали! Нас ждут больные люди! – Патрацкий умолчал о том, что больше всего надеется хоть часик подремать на подстанции.

      Психиатр поглядел на Наполеона и молча вышел с его сопроводиловкой в руках.

      Спустя пару минут в смотровую, хрустя суставами и зевая, вошли два здоровенных санитара, которые спросили:

      – Кто Патрацкий?

      – Я – Патрацкий! – немедленно отозвался Наполеон.

      – Пошли! – пригласили санитары.

      – Пошли, – согласился он. Но на всякий случай добавил: – Я – врач!

      – Да мы знаем, – ответили санитары, и доктор, совершенно успокоившись и ничего не подозревая, пошел с ними.

      В санитарной комнате парни ловко вытряхнули врача «Скорой помощи» из халата и одежды, оставив в одних трусах, потом так же ловко напялили на него лиловую байковую пижаму без воротника и карманов с растянутой резинкой на штанах, так что они спадали при каждом шагу. Потом санитары завели доктора в отделение, где в палатах без дверей и с решетками на окнах пытались спать еще с полсотни различных психов, принятых днем и ожидающих подробного осмотра и сортировки по отделениям.

      – Вон свободная койка, ложитесь.

      Вот только тогда Патрацкий понял, что попался.

      Он рванулся к двери, но не тут-то было. Открывалась она специальным ключом, и этот замок работал отлично.

      Доктор поскребся, поорал, что он – врач! Ему ответили, что это всем известно и, в конце концов, когда впрыснули в ягодицу аминазину, он подергался и затих.

      А Двое-из-ларца тем временем сдали мужика в горячке, спокойно доработали смену до восьми утра и с чувством выполненного долга, уйдя с подстанции, завернули до ближайшей пивной.

      Доктора Патрацкого хватились только через два дня, когда он не вышел на работу. Дома его тоже не было. А на вопрос, где он может быть, Короедов, задумчиво глядя на Купцова, сказал:

      – В психушке, наверное. Где ж еще?

      Обалдевший от такой наглости, и, к счастью, воспринявший реплику Короедова всерьез, старший фельдшер стал обзванивать психбольницы и в самом деле нашел Патрацкого в больнице Ганнушкина. Он бы, может быть, на этом успокоился – мало ли врачей с ума сходит на «Скорой помощи»? Если бы Короедов не добавил, уходя:

      – Значит, где оставили, там и лежит?

      – То есть, как это «где оставили»?

      И тут Короедов, конечно, рассчитывая на понимание начальства, сознался, что они уложили Наполеона в психушку. Как бы случайно. Пошутили. Заполнили сопроводиловку, а психиатр в приемнике все принял за чистую монету и оформил доктора как буйного шизофреника. Купцов первым понял, что земля под их ногами загорелась, понимания не дождутся, и успел добавить:

      – Все-таки мы фельдшера всего-навсего, а там врачи! Им-то оно виднее!

      Зав. подстанцией помчался в больницу выручать доктора.

      Перепуганный