Дочь ледяного юга. Дорофея Ларичева

людям огнём. Отголосками оборвавшихся жизней проступали такие знакомые предметы быта: стол, завалившийся на бок, когда вода хлынула внутрь; шкаф, в котором, помнится, обнаружили тряпичных кукол… Бартеро переходил из комнаты в комнату. Сейчас его взгляд словно проникал сквозь время, как луч фонаря в толщу прозрачного льда, преломляясь, рождая причудливые тени.

      Ещё одна дверь. За ней не до конца размороженная комната: узкий коридор, проплавленный во льду. Странно, он сильно потрескался от тепловых пушек.

      Бартеро потрогал стену рукой. Верхний слой раскрошился. Тогда инженер надел металлическую перчатку, ударил кулаком. Ещё и ещё… Ледяная крошка охотно сыпалась под ноги. Ещё удар… Куратор в ужасе отшатнулся. Из стены застывшей воды на него смотрела женщина. Некрасивая, но своеобразная – с крупным носом с горбинкой, выдающимся на плоском лице, круто изогнутыми дугами бровей.

      Понимая, что нашел лишь несчастную жертву оледенения, Бартеро облегчённо вздохнул, приблизился к ней, чтобы рассмотреть получше, и вновь заколотил по податливому льду, высвобождая пленницу, но вскоре убедился – предназначенная задержать скольжение перчатка абсолютно бессильна перед вновь ставшим твёрдым льдом. Хрупкие участки закончились. Со странным тоскливым чувством оставляя свою находку, Бартеро окунулся в метель.

      Он стоял на пороге своего домика, как вместе с бесприютным воем ветра донеслись крики. Дверь в одно из жилищ рабочих отварилась, и нечто огромное, чёрное призраком нечистого унеслось в клубящуюся снегом темноту. Быстро, насколько это было возможно при таком ветре, инженер поспешил туда.

      – Господин Гисари! – покрытое кровоточащими царапинами лицо Свирта выглядело бледнее, чем у только что найденной утопленницы. – Господин Гисари, эта тварь чуть нас не разорвала! Помогите Ирзену, пожалуйста!

      Повременив с разбирательством, Бартеро бросился к окровавленному человеку, с которого сейчас срезали рубашку. Рабочий пытался сдержаться, сжал зубы, но сдавленные стоны вырывались из его расцарапанной груди.

      – Кипячёная вода есть? Быстро разведите антисептик! – инженер уже склонился над Ирзеном. – И спирт! Да не ему. Мне руки ополоснуть!

      Битьё по льду не прошло даром. Пальцы неприятно защипало.

      – Держите его крепче!

      Бартеро встал на колени и, поливая антисептиком вспоротую до костей плоть, принялся водить левой рукой над уже орущим от боли рабочим.

      От напряжения из-под светлых волос стекали капельки пота, тошнотворным туманом накатила слабость, но Бартеро приказал себе не останавливаться. Как сквозь мутную воду он различал слабое свечение на ногтях своих рук и на заживающей груди раненого.

      С громким звоном лопнула лампочка на стене. Один из держащих Ирзена забубнил молитву, остальные, не отрываясь, смотрели на затягивающиеся тонкой розовой кожей страшные следы когтей. Если бы хоть кто-то поднял газа на товарищей, то увидел, как по их волосам струятся голубоватые искры…

      Когда кровотечение остановилось,