Утопия XIX века. Проекты рая. Эдвард Бульвер-Литтон

что ты боишься смерти; мы думали, что это только инстинкт низших созданий, которые лишены сознания о другой жизни. Самый маленький ребенок между нами не знает такого страха.

      Скажи мне, мой дорогой Тиш, – продолжал он, после минутного молчания, – будет ли для тебя легче переход от этой жизни в другую, если я буду сопутствовать тебе? Если это так, то я спрошу отца, разрешается ли мне следовать за тобою. Когда я вырасту, мне предстоит вместе с другими эмигрировать в новую неизвестную страну, я готов теперь же уйти с тобой в неизвестные страны другого мира. Всеблагой присутствует и там. Где Его нет?

      – Дитя, – сказал я, увидев по его лицу, что он говорит серьезно, – убивая меня, ты делаешь преступление; я сделаю не меньшее, если скажу: «убей себя». Всеблагой дает нам жизнь и Сам отнимает ее, когда приходит время. Теперь вернемся назад. Если отец твой останется при своем решении, постарайся заранее предупредить меня, чтобы я мог приготовиться к смерти.

      На обратном пути в город разговор наш часто прерывался. Мы не в состоянии были понимать друг друга; идя рядом с этим прелестным ребенком с его мягким голосом и чудным лицом, я все-таки не мог подавить в себе впечатления, что я направляюсь к месту казни со своим палачом.

      XXVIII

      Среди ночи, или тех часов, которые посвящены отдыху у Вриль-я, в то время, как я только что стал забываться во сне, меня разбудило прикосновение чьей-то руки к моему плечу; я проснулся и увидел Зи, стоявшую около моей кровати.

      – Тише, – прошептала она, – никто не должен слышать нас. Неужели ты думаешь, что я перестала заботиться о твоей безопасности, потому что ты не отвечал на мою любовь? Я видела Таэ. Он не имел успеха у своего отца, который ранее (как всегда он делает в затруднительных случаях) совещался с тремя членами ученой коллегии и, по их совету, приговорил тебя к смерти с наступлением дня. Я спасу тебя. Вставай и одевайся.

      Она указала на стол около кровати, где лежало то платье, которое было на мне при спуске в подземный мир и которое я потом заменил более живописным костюмом Вриль-я. Пока я одевался, полный невыразимого удивления, она стояла на балконе. Когда я присоединился к ней, она взяла меня за руку и сказала тихим голосом:

      – Видишь, как благодаря искусству Вриль-я сияет обитаемый ими мир. Завтра он будет полон одного мрака для меня.

      Потом, не дожидаясь моего ответа, она повела меня из моей комнаты в коридор, откуда мы спустились в выходной зал. Мы шли по опустелым улицам и скоро достигли той большой дороги, которая извивалась у подножия гор. Здесь, где не существует ни дня, ни ночи, эти тихие часы полны особой торжественности: в этом громадном пространстве, освещенном искусством человека, не было заметно малейшего признака человеческой жизни. Как ни тихо ступали мы, звук наших шагов неприятно поражал мой слух: он был дисгармонией с окружающей нас тишиной. Я решил в своем уме, что Зи хочет содействовать к моему возвращению на поверхность земли и что мы идем к тому месту, откуда я к ним спускался. Молчание ее действовало заразительно