Ратибор и Ода. Третья книга. Сергей Skolorussov

видеть. Не дай мне грех убийства на свою душу взять.

      Тора лишь грустно улыбнулась:

      – Я была бы рада этому. Но для твоей души такой обузы тоже не хочу. Я была у Вальдира в Хедебю.

      – Это ложь! Ты с братцем вновь задумала интригу!

      – Нет. Не ложь. Берсерк меня простил.

      – Простил? Он что за этот год обо всём забыл?

      – Нет, не забыл. Тебя он всё так же, к сожалению, крепко любит.

      Ода недоверчиво покачала головой:

      – Всё ложь. Не может он тебя простить. Такого не прощают.

      – Прощают и не такое. Но страшно то, что сама себя я не смогу уже простить.

      – Такие речи в устах Торы? – Ода демонстративно засмеялась. – Это смешно! Я так глупа? Ты так считаешь?

      – Нет не считаю. Я завидую тебе. Тебя он любит всё также страстно и непоколебимо. Его письмо я привезла. Возьми.

      Только сейчас Ода увидела в руках Торы дорожную церу, которая закрывалась на замочек. Она недоверчиво взяла из рук золовки восковую дощечку и открыла её. На воске были руны, явно написанные рукой любимого: «Адель, если ты счастлива в браке и считаешь, что я проявляю неуважение к твоему положению супруги, можешь дальше не читать. Сотри! Но я не могу не сказать тебе всего три слова, на которые ты раньше не могла ответить «я тоже». Я ярл, слуга твоего отца, его верный воин, узнал совсем недавно, что он меня сюда сослал, надеясь, что венды здесь меня убьют. Если ты не забыла, что я тебя люблю и любишь меня «тоже», хочу просить у тебя совет. Считаешь ли ты желание меня убить нарушением слова твоего отца? Если – да, тогда я снимаю с себя все клятвы, данные мной конунгу и считаю себя отныне свободным от всяких обязательств перед ним. Если – нет, то даже не хочу об этом думать. Тогда я уеду ещё дальше от тебя и попытаюсь найти утешение в смерти. Купцы сказали, что в Царьграде берут на службу таких воинов, как я. Без твоего согласия я не могу предпринять никаких шагов. Скажи мне «люблю» – или «прощай навеки». Я первое приму счастливым – второе, с грустью на сердце, но пойму. На веки твой, Берсерк».

      Слеза сорвалась с ресниц и разбилась о воск церы. Это была слеза счастья. Она копилась целый год. Любимая берсерка перебрала все церы в дорожном приборе для письма, пытаясь отыскать ещё хоть что-то. Потом взглянула на Тору. По выражению её счастливого лица, сестра мужа всё поняла:

      – Как я вам завидую! Но это уже не та чёрная зависть, которая год назад во мне со страшной силой клокотала. Ты будешь счастлива. Теперь я это знаю. Любовь – это ледоход! Она все преграды на своём пути смести способна.

      Ода немного успокоилась:

      – Что ты с ним сделала? Как он мог довериться тебе? Тора, ты правда не играешь снова в свои игры, в которых главный приз – наша с Вальдиром смерть? Что с тобой случилось? Я не верю, что так может человек вдруг сам собой перемениться?

      – Вдруг? Разве ты не видишь, что со мною стало?

      – Да, ты осунулась. Вся исхудала и цвет лица стал нездоровым. Ты заболела?

      – Любовью я больна. Целый год я мучилась недугом этим. Я сходила с ума, не спала ночами, подушку мучила слезами.

      – Ты умеешь плакать?

      – Я? Нет! Но моя любовь сидит занозой в сердце и плачет, плачет, плачет,