Наваждение. Книга 1. Наваждение и благородство. Мария Геррер

водянистыми бледно-голубыми глазами. Отсутствие привлекательности должны были компенсировать драгоценности, в изобилии украшавшие Эвелину Карловну. Бриллианты вспыхивали холодным искрами на ее шее, в волосах, в ушах и на руках. Она могла бы служить ходячей витриной модного ювелирного магазина.

      Барон почтительно и важно представил гостей семейству банкира, словно коронованным особам. Генриху стало даже неловко за отца и его заискивание перед Розенфельдами. Он поморщился и отошел к окну, глядя на вечереющее небо.

      Когда все формальности знакомства были соблюдены, гостей пригласили к столу, накрытому в саду. Приятная вечерняя прохлада окутала старинный парк, а ветерок игриво шевелил светлые шелковые скатерти.

      Первая сервировка состояла из легких закусок. Нарезанный тонкими ломтиками говяжий язык, свежайшая буженина, копчености и прочая мясная снедь соседствовали с серебряными вазочками, наполненными черной и красной икрой. Виноград и заморские фрукты громоздились в вазах на высоких ножках. В блестящих ведерках со льдом охлаждалось шампанское. А в запотевших маленьких графинчиках медленно и неумолимо нагревалась прозрачная, как слеза, водка. Хрусталь переливался и сверкал под лучами заходящего солнца, приглашая безотлагательно приступить к долгожданной трапезе.

      Генриху впервые в жизни захотелось напиться до беспамятства. Но это не решило бы его проблему с Эвелиной. Званый ужин казался Генриху поминками по его счастливому прошлому, и это снова и снова нагоняло на него тоску.

      Небольшой, специально нанятый для такого важного случая оркестр негромко играл что-то спокойное и ненавязчивое. Потихоньку наладилась общая беседа об охоте, погоде и подобной светской ерунде. Розенберги демонстративно игнорировали семью помещика Кудрявцева.

      Генрих со злорадством смотрел на отца – старого барона начинало коробить от такого высокомерия. Может быть, он теперь станет по другому относиться к новому деловому партнеру и идее объединить капиталы таким варварским способом?

      Эвелина пыталась кокетливо улыбаться Генриху и его отцу, но от этого и тому и другому становилось не по себе. Генрих был озабочен в основном тем, чтобы девица Розенфельд или ее матушка не подсыпали ему в еду или питье какого-нибудь приворотного зелья. В эти глупости он не верил, но не хотел отравиться кошачьей печенью, жабьим сердцем или чем-то еще в этом роде.

      После легкого ужина барон предложил немного потанцевать и на правах хозяина пригласил на первый вальс Эвелину Карловну. Она очень хорошо танцевала, и это было одно из ее достоинств, едва ли не единственное. Однако Эвелина предпочитала модные танцы, а барон был в этом вопросе консерватор. Только вальсы, полонезы и менуэты – все чинно и благопристойно. К середине вечера Генриху пришлось из приличия тоже пригласить Эвелину.

      – Вы отчего-то мало танцуете, – с упреком заметила она, игриво кося водянистыми глазками и доверительно пожимая Генриху руку. – Я обожаю заграничные