Цыганочка без выхода. Елена Логунова

но был заглушен ожидаемой руладой:

      – Петушок пропел давно!

      И я пошла на звук, пылая негодованием и, собственно, только им и освещая себе путь. В кромешной тьме несколько раз ударилась о какие-то выступы, столкнулась со стеной, с трудом нашла дверь, но не придала всему этому значения, ведомая одним страстным желанием: найти и обезвредить.

      – Эй, послушай меня! Ну послушай же! – тщетно взывал ко мне внутренний голос.

      – Потом послушаю, – пообещала я. – Убью будильницу, зарою ее поглубже, и прямо над свежей могилкой мы поговорим, о чем захочешь!

      – Дети, в школу собирайтесь!

      – Нам туда! – Я сориентировалась в пространстве.

      Голос стал ближе, но путь не сделался легче. Я снова во что-то врезалась, удачно подхватила какую-то падающую штуку вроде короткой доски и, расценив это как жест доброй воли со стороны мироздания, любезно одарившего меня оружием, двинулась дальше уже с доской наперевес.

      За очередной дверью тоже было темно, но путеводными звездочками горели цифры на корпусе моего врага.

      – Не спугни! – Внутренний голос упредил вскипающий у меня в горле боевой клич «Ага! Вот я тебя сейчас!» – И я ринулась в атаку молча.

      – Петушок пропел давно! – Певунья взвизгнула колесиками и погасила огни, лишив меня ориентира.

      – Под одеяло залезла, – просветил меня внутренний голос, почему-то начиная хихикать. – Но ты же и там ее достанешь, правда?

      Правда, одна правда, и только правда!

      Запоздало осознав, что шуметь, пугая спящего ребенка, действительно не стоит, я тихо подкралась к кровати, которую нашла без труда (просто врезавшись в нее) и опознала по характерным очертаниям. Отыскала край одеяла, сунула под него руку, двинула ее вверх, искательно шевеля пальцами а-ля шустрый краб.

      – Есть! – обрадовался внутренний голос, едва я нащупала что-то округлое. – А, нет, это не будильница, это живое, похоже, пятка…

      – Дети, в школу собирайтесь! – Приглушенное одеялом пение доказало, что будильница живее всех живых.

      Я выпустила пятку и послала своего пятипалого краба выше.

      – Голень, – комментировал поиск мой внутренний голос. – Колено… Хм, разве у сына такие волосатые ноги?

      Стоп!

      Я проворно вернулась к пятке.

      – А сын ли это? – тем временем озвучил мое сомнение внутренний голос. – В смысле, а твой ли это сын?

      Бли-и-и-ин! До меня наконец дошло: я же не дома! Мы заночевали у Ирки, мой сын спит в мансарде, а я вломилась в соседнюю комнату, где дрыхнет… Кто?

      – Полковник, ты чего это? – с превеликим подозрением вопросил этот кто-то, уводя из моей разжавшейся руки неопознанную пятку.

      С другой стороны, как я могла ее опознать? Пятка – не погон, на ней звездочек нет!

      – Это Касатиков! Ирка их с Лазарчуком во второй гостевой спальне уложила, – проинформировал меня внутренний голос и забился в беззвучной истерике.

      Я вспомнила эту спальню, снабженную одной широченной кроватью, и тоже захихикала, начиная отступление к двери. Суровые менты в одной постели,