Небесная музыка. Солнце. Анна Джейн

С закрытыми глазами, увлеченно. Ее руки – на его шее, его – на ее талии. Они выглядят невероятно мило, и я не хочу их тревожить. К тому же мне немного неловко. Октавий вдруг подхватывает Лилит и опускает на стол, рядом с ноутбуком, не переставая целовать. Она обхватывает его ногами и запускает пальцы одной руки в его волосы, второй опираясь о твердую деревянную поверхность стола.

      Это слишком личная сцена, почти интимная и, несмотря на это, очень нежная. Мне кажется, если бы Октавий не был суперзвездой, у них бы с Лилит все получилось. Они подходят друг другу.

      Я почти уверена, что подруга без ума от него. И я ее не осуждаю.

      Хотеть нежности – это нормально.

      Хотеть любви – это правильно.

      Хотеть человека – это естественно.

      Я вспоминаю свой неслучившийся поцелуй с Кристианом. И становится чуть тоскливо.

      Стараясь не обнаружить себя, я, неслышно ступая, ухожу из коридора, пятясь назад. И врезаюсь спиной во что-то мягкое.

      – Ч-черт, – шипит это «мягкое». – Смотри, куда идешь, Франкенштейн.

      Лестерс.

      – Тихо, – прошу его я. – Там…

      Я резко оборачиваюсь и прижимаю указательный палец к губам. Он понимает меня с полуслова.

      – Ну, где они? – шепчет он.

      – Кто?

      – Боксеры?

      – В комнате, – отвечаю я.

      Это странно, но, насмотревшись на Лилит и Октавия (кто бы мог подумать, Лорд Октавий!), я понимаю, что тоже хочу этого: поцелуев, нежности, света, бьющего из груди. Хочу всего, что я не получила от Криса.

      – Поцелуй меня? – зачем-то прошу я, неотрывно глядя в голубые глаза Дастина.

      – Франки, – слабым голосом отвечает он, явно растерявшись. – Ты с ума сошла?

      – Да, – смеюсь я, отгоняя от себя это желание-наваждение. – Точно.

      – Впадать в твоем возрасте в маразм опасно, – предостерегает меня Дастин. Господи, зачем, вообще, я его об этом попросила? Его рот теперь не закроется.

      Я делаю несколько шагов.

      – Эй, – окликает меня вдруг Лестерс.

      – Что? – оборачиваюсь я.

      Он подходит ко мне – так близко, что я чувствую слабый аромат мяты. Обводит пальцем круглый вырез футболки, едва касаясь его, и сообщает хриплым шепотом:

      – Я ведь и правда могу сделать это.

      – Что? – не сразу понимаю я.

      Вместо ответа Дастин склоняется ко мне, поднимает мою голову за подбородок и целует. Сначала неловко – наши зубы легонько сталкиваются, мы на секунду отстраняемся и пристально смотрим друг на друга. Дастин касается ладонью моей щеки, гладит, а я и сама не понимаю, как мои руки оказываются у него на плечах, обтянутых белой рубашкой. И мы снова тянемся друг к другу. Мимолетом тремся носами и снова целуемся.

      У него на удивление горячие губы, с едва ощутимым вкусом ментоловых сигарет, а у меня – на удивление требовательные.

      Все как в тот раз, когда мы были пьяны. Остро, терпко, с толикой горечи и привкусом безумия.

      Да, это безумие – целоваться с парнем в полутемном коридоре. Это безумие – чувствовать желание к тому, кто еще недавно ужасно раздражал. Это безумие – хотеть