Порочные души. Ellen Fallen

тебя. Обычно девчонки занимаются сексом в клубе, отрываются в ближайшем туалете, а потом приходят на аборты. – Трой складывает свои вещи в черную сумку. – Это показывает практика. А самый популярный клуб именно «Даблхот».

      – Он может быть болен. Да и какой человек в своём уме будет заниматься этим без защиты? – я встаю с удобного кресла, поправляю свою рабочую форму.

      – Я чувствую себя сутенёром, толкающим тебя на немыслимые вещи. Ты очень даже права, да, могут быть болячки, от которых, кстати, не застрахован даже человек, живущий в браке… Говорю тебе из опыта проверенного временем моей работы. Вообще это был глупый вариант, который действительно слишком опасен, – он огорчённо качает головой. – Хорошо, попробуем в следующий раз. Мне пора, моя жена уже сошла с ума без меня, – вместе мы выходим из его кабинета, он передаёт мне мою карточку, и я остаюсь в полной тишине отделения гинекологии, смотря ему в след.

      Иду к своему отделению, пересекаю лестничный пролёт, поднимаюсь по ступеням к тяжёлой металлической двери, скрывающей от меня мир чудес. Я сразу же слышу тихие разговоры других терапевтов, которые переодеваются в ординаторской, собираясь домой. Прохожу мимо них и останавливаюсь, около огромных прозрачных стёкол, за которыми в боксах лежат малыши, родившиеся раньше времени или имеют маленький вес. Голубые и розовые шапочки мелькают перед глазами, они такие хрупкие и ранимые, и я безумно люблю каждую секунду, которую провожу рядом с ними. Натягиваю маску на лицо, подхожу к раковине, расположенной в коридоре, и тщательно мою руки. Одри удивлённо смотрит на меня, когда поверх формы я надеваю стерильный халат и захожу к малышам.

      – Твоя смена уже закончилась. Ты не едешь домой? – хрупкая девушка сидит на стуле, рука в перчатках через небольшое круглое отверстие ощупывает животик мальчика.

      – Опять вздутие? – спрашиваю я её озадаченно. – Хочу ещё минутку уделить малышу в четвёртом боксе.

      – Он не выживет, его родители наркоманы. Он здесь уже неделю, и ты постоянно сидишь с ним. Не боишься привязаться? – она вводит через катетер небольшое количество раствора, вытаскивает руки, проверяет температуру.

      – Какая разница кто его родители. Он маленький ребёнок, который борется за свою жизнь, а я борюсь вместе с ним, – улыбаюсь, когда мальчик кривит губы, будто проглотил что-то невкусное. – Сегодня он выглядит прекрасно, желтизна прошла. И судя по всему, мы набрали двадцать грамм, – достаю тёплый стерильный стетоскоп, надеваю перчатки и через отверстие сначала нежно прикасаюсь к ребёнку, чтобы не испугать и только потом начинаю слушать его лёгкие и сердце. Сосредоточенно я проверяю, чтобы ничего не упустить. Ещё вчера его сердечный ритм был менее сильным, лёгкие работали вполсилы. Я думаю, это наша маленькая практика, о которой никто не знает. Жду не дождусь момента, когда мы попробуем это снова.

      – Я так и не поняла. Его мать уже умерла? – я вытаскиваю стетоскоп из ушей, глажу худенький животик мальчика, он удовлетворённо дышит.

      – Мне это