Царство человечье. Андрей Константинов

блик скользнул по её намокшим огненно-рыжим волосам (утончённый лирик, ты и тогда был готов ей любоваться!) – и, убедившись, что ты на поверхности, уверенно поплыла к берегу. А ты… Почему ты не переобулся при стапеле? Отяжелевшие сапоги пудовыми гирями тянули вниз, выплывать поперёк быстрого течения с каждой секундой становилось всё труднее. Ты попробовал сбросить обувь, но мокрая резина липла к ногам, и чтобы от неё избавиться, требовались нечеловеческие усилия…

      Возможно, всё было и не совсем так, но в любом случае я знаю, что ты боролся до конца…

      – Миша, но раз тело не нашли, значит, не утонул, а пропал без вести?

      – Андрей, я и сам хотел бы верить, но прошло уже двое суток.

      Ещё два дня ребята безуспешно искали твоё тело (нелепо звучит, правда? Эй, народ, чьё тело? – Моё! – Больше не теряй, оно от этого портится…), прощупывая шестами с плота дно реки. Потом они вернулись. Я поехать не смог, и пока ждал известий, всё не давал умереть надежде, представляя, как они встретят тебя живого и здорового, и ты расскажешь, как был снесён течением, потерялся и потом долго искал своих. Первый раз, что ли? Ты, романтик, разве не исчезал на несколько суток в лесах под Архангельском, уведя с собой девушек-археологов?.. В то время я ещё не успел побывать на обжитых берегах речки Мды, чтобы понять, насколько несбыточны были мои надежды.

      После возвращения Петя написал пронзительные строки:

      …Спеши с тускнеющей зарёю

      Хотя б на миг поймать мечту.

      Звени натянутой струною,

      Чтоб оборваться на лету.

      …

      Звучит над тихою рекою,

      Где прервались твои следы,

      С нечеловеческой тоскою

      Протяжный реквием воды.

      Примерно тогда же ты стал меня навещать бессонными ночами. Теперь, начитавшись Юнга и нахватавшись от него всяких умных слов, я знаю, что это называется техникой активного воображения. Ты приходил всегда во всём тёмном – наверное, намекал насчёт моей собственной теневой стороны? Но эти намёки я начал понимать гораздо позже…

      Тело нашли через месяц твои друзья и коллеги – географы из МГУ, – когда схлынул весенний разлив, оно обнаружилось возле самого берега. Если ты вдруг не в курсе или запамятовал, похоронили тебя на местном кладбище. О том, как на твоей могиле щиплет глаза, будто в костёр подбросили сырых сучьев, я узнал только через пять лет, в 2001-м, когда мы с Петей, Мариной и шестилетним Славкой добрались до тех берегов. Наверное, всему виной твой такой живой портрет на памятнике. И красота тамошних мест…

      Известную фотографию – на ней ты в джемпере с гербом ушедшей в историю страны и надписью по кругу: «Вся власть – Советам!», широко улыбаясь, обращаешься к невидимой аудитории – я прикрепил к стеклянной дверце книжного шкафа. (Ну, ты помнишь, таких снимков было напечатано несколько; теперь один из них есть и на обложке твоего юбилейного сборника «Чёрный фронт» – да-да, по названию «африканского» рассказа.) В уголке изображения я поместил вырезанную из пачки индийского