Очерки о пережитом. Г. М. Флейшер

она могла взять столько денег. Та, которая носила эти драгоценности в эти минуты, была по профессии врачом, хоть и хорошим, но только врачом. Да, она имела прекрасную внешность, но вряд ли кто-либо из её близких или «далеких» мог сделать ей такой подарок.

      В зале погас свет, начался спектакль, на сцене появились великолепные артисты, но это не придало спокойствия части аудитории. Дама с царскими подвесками сидела в одной из центральных, хорошо обозримых лож и поэтому, когда луч театрального прожектора скользил по залу, он нет-нет, а выхватывал сверкавшие на ярком свету голубовато-красным переливом драгоценности. Они просто горели на пышной груди, и их несказанный цвет не давал успокоиться лучшей половине зала. В голову не лезло даже содержание спектакля, а тем более и игра артистов. Даже мужья стали обращать внимание, что их жены постоянно воротят свои головки в сторону центральной ложи. Некоторые из них догадывались, о чем идет речь, но больше в плане красоты и высокого рейтинга сидевшей там дамы с прекрасной внешностью и такими драгоценностями. Мужчин мало волновало, откуда они у неё появились. Мозг женщин не унимался – так все-таки, как они ей попали. Муж подарить не мог, тем более что сумма была запредельной для большинства из зажиточной части города. Если подарил «любовник», так вроде никто не представлял вообще любовников этой дамы, тем более, чтобы они были в состоянии приобрести такое богатство. Не проходил и такой вариант, что владелица драгоценностей дала их поносить. Вроде они не были так близко знакомы, да и обычно такие вещи не дают носить. Может быть, это были удачно сделанные копии, тут было трудно определиться на чужой груди подлинник это или копия. Особенная активность пересудов достигла в перерыве, когда уровень внутреннего женского анализа достиг такого порога, что не мог удерживаться в груди и желал с кем-то пообщаться. Это чувствовалось по тому, что когда дама с подвесками проходила по холлу, за ней по окружающим проплывал легкий гул разговоров и пересудов. Спокойствия не было и на перерыве. Некоторые из знакомых этой дамы подходили, здоровались, о чем-то мило перешептывались, не сводя глаз с поразительных подвесок. Но все боялись задать вопрос о драгоценностях, считая такие вопросы некорректными. Рейтинг прекрасной дамы умопомрачительно возрос, она затмила даже жен великий мира нашего города, которые отошли на второй план, ибо были одеты только красиво. Броско, богато, но все равно не так как эта. Чувствовала и сама носительница драгоценностей, что испытывает апофеоз внимания к себе. С ней здоровались и общались даже те, кто себя относили к такой высокой неприкасаемой касте, что не считали возможным подходить хоть и к талантливым, но врачам. Дама понимала это, но как положено женщине, знавшей себе цену, умела долго «держать ноту». Она молча дефилировала по холлу, как можно чаще и с разных ракурсов показывая и себя и свои драгоценности. Самое главное, что она ходила одна. С ней не было ни ее