Потому и сидим (сборник). А. М. Ренников

лет разлуки мы встретились, наконец, с Ирочкой, оба уже взрослые, сильно возмужавшие и хорошо пожившие за время эвакуации и всевозможных передвижений туда и сюда. Мама, бабушка и дедушка вышли в столовую, когда я явился к ним, не сразу. Ирочке поневоле пришлось занимать меня в качестве хозяйки, пока застигнутые врасплох старики готовились к выходу.

      Хотя и не могла она меня вспомнить, как следует, несмотря на все мои напоминания о кругах на воде во время бросания камней, однако, обрадовалась, что я тоже из ее родного Батума. Доверчиво отнеслась как к земляку; подсела ближе и с места в карьер задала загадку, стараясь говорить с кавказским акцентом:

      – А вы знаете, что такое: спереди газ, сзади пар, все время бегает, ничего не находит? Это мой брат Гаспар, безработный.

      С кавказских загадок беседа постепенно перешла на загадки французские.

      – Что такое, – спросила она, – днем черное, ночью белое? Что вы сказали? Старая электрическая лампочка? О, нет. Наоборот. Это мсье кюре, когда он одет, и когда он раздет…

      После загадок Ирочка заговорила о серьезной литературе, главным образом, о своих собственных стихах. Продекламировала очень недурное на узкосемейные и школьные темы. И перешла, наконец, к вопросу о своих занятиях в лицее.

      А начальница у тебя симпатичная?

      – О, да, очень. Одно только неприятно: любит делать уколы и замечания. Вообще очень пикантная женщина.

      – А русскому языку тебя кто-нибудь учит?

      – Да, конечно. Мама учит. Только не всегда, а на Пасху, на Рождество и летом. Осенью не учит.

      – Хорошо… А, скажи… Что такое, например, плести лапти? Знаешь?

      – Плести ля пти? Конечно. Очень просто. Пти пуан[103] делать. Гобелен.

      – Ну, нет, извини… Врешь. Лапоть что такое, по-твоему?

      – По-русски?

      – По-русски, понятно.

      – Не знаю… Кружева, может быть, Или трикотаж. Ну, а еще?

      – Слово кушак знаешь? Кушак… Гм… Кушанье? Нет? Не знаю. Что не знаю, то не знаю.

      А гумно?

      Гумно? Хи-хи… Гумно. Тоже не знаю.

      – А закрома?

      – Ну, оставьте, пожалуйста. Это вы все нарочно. По-турецки, должно быть. А хотите я напишу русское диктэ? Я умею. Дедушка по воскресеньям, когда свободен, диктует, а я пишу и ять ставлю. Большевики ять выкинули, а я им нарочно… Хотите?

      Она сидела против меня за столом, усердно писала, переспрашивая слова, задумчиво грызя карандаш. И когда посмотрел, что в конце концов вышло, жуть взяла.

      – Милая моя, да ведь это совсем по-болгарски! – не удержавшись, воскликнул я. – Почему у тебя посреди «бабушка» твердый знак поставлен?

      – А здесь «б» твердое. И потом, большевики твердый знак тоже выкинули.

      – А среда почему через «ять»? И весна?

      – Не надо разве? Ну, хорошо, зачеркните. Хотя, по-моему, жалко.

      – Да, да, неважно. Ошибок много. Вот, например, «велесепед». Четыре «ять», Ирочка. Разве можно позволять себе такую безумную роскошь?

      Вошедшая в столовую Екатерина Евгеньевна прервала наши занятия. Любезно поздоровавшись со мной,

103

Petit point – особый гобеленовый стежок, способ вышивки (фр.).