Булат Окуджава. Вся жизнь – в одной строке. Марат Гизатулин

ватой. Бывало, выходят утром ребята на поле, а все кусты покрыты снегом. Брали тогда двое длинную верёвку за концы, растягивали её и шли по полю, сбивая снег с кустов. Иначе остатков хлопка не увидишь.

      Посылали в колхозы и в Москве, не только школьников, но и студентов, и рабочих, и солдат, и учёных – в общем, всех. Потом советская власть закончилась и помогать колхозам забесплатно заставлять перестали. И колхозы благополучно испустили дух. Проезжаешь мимо какого-нибудь бывшего колхоза, и кажется, что война закончилась только вчера – всё заброшено, разрушено, разбито. И только на въезде в село стоит неизвестно как сохранившийся дорогой вычурный «памятник» из бетона – «Колхоз имени Ленина».

      Каменка с Шамординым, правда, к колхозу имени Кирова относились, но от этого не легче.

      Вера Яковлевна Кузина с болью вспоминает прошлое:

      – Земля уже мороженая. Пахали не тракторами, конечно, а борозды разрезали плугом, лошадью. Она, значит, развернёт эти глыбы мороженые, и мы руками эти глыбы выбираем, в грязи, в снегу. Ой-ёй-ёй, страшно вспомнить. Страшно, лучше не вспоминать…

      И чтобы не вспоминать страшное, она возвращается в день сегодняшний. Теперь советская власть как будто бы кончилась, большинство колхозов переименовались в «агрохозяйства» или «кооперативы». Но суть многих из них остаётся прежней, и помощь бывшему колхозу подчас принимает уже и вовсе анекдотичные формы. В дни, когда Вера Яковлевна получает пенсию, руководство колхоза частенько одалживается у неё деньгами на неотложные нужды: когда пятьсот рублей стрельнут, когда тысячу. Впрочем, я разговаривал с ней об этом году в 2004-м, наверное. Думаю, что сейчас колхоза этого давно уже нет, к счастью. Как и Бориса Харитоновича и Веры Яковлевны Кузиных, к сожалению. К большому моему сожалению, ибо героев своих я за долгие годы написания этой повести успел очень полюбить.

      Младшие классы оставались в деревне, но тоже вместо уроков в поле работали. Работал в поле со своим шестым классом и Булат. После обеда ученики расходились по домам, а учителя поздно вечером ещё шли на молотьбу и работали всю ночь напролёт.

      Окуджава описал эту работу в повести «Новенький как с иголочки»:

      Пот глаза мне заливает. Он жжёт моё тело. Почему это мы должны страдать за этот слабый и нелепый колхоз? Почему всё – такой ценой?

      Булату казалось, что хитрые колхозники дают ему самый тяжёлый участок, оставляя себе работу полегче, но когда пришлось попробовать ту «лёгкую» работу, он понял, что его жалели как городского, непривычного и действительно давали самое лёгкое.

      А Вера Яковлевна вспоминает и другие ночи, когда мужчины (Окуджава, Светлов, её будущий муж Кузин), укрывшись за какой-нибудь скирдой, балагурили, пели, и до них, до женщин, временами доносились оттуда только взрывы хохота:

      – Начинаем работать все вместе, потом, за работой, и не заметим, как мужиков наших и след простыл. Туда-сюда, темнота уже, а нету, не найдёшь их. А домой опять все вместе идём…

      В колхозе за труд ничего не платили. Ставили