Игрывыгры. Петр Ингвин

чокнулись. Она снова лишь пригубила, наблюдая, как содержимое второй емкости исчезает в закаленных недрах.

      – Вы где работаете? – вскрыла Жанна еще одну тему.

      – В типографии.

      – Кем?

      Настырная.

      – Печатником, – нехотя сообщил он.

      – И что же, мечтали именно об этом?

      Умные глазки жгли его самолюбие, как адова сковорода ляжки грешников. Обидно, что в отношении Михаила правда была бы на стороне сковородок, но всей правды жизни юному созданию знать пока не обязательно. Или… рискнуть? Нужно же выговориться, а лучше случайного собеседника, которого вряд ли еще увидишь, не придумать. Можно сказать, ему повезло.

      – Понимаешь, девочка, – снисходительно и печально вымолвил он, принимая в руки бокал и сквозь него глядя на партнершу по приятному времяпровождению. – Если мечта не сбывается, ее уценивают. С возрастом эти уценки происходят все чаще, мечты мельчают, постепенно принимая форму того, чего удалось добиться. Достигнутый компромисс называется счастьем.

      Бокал дзинькнул двумястами граммами радости о стоящее на столе белое полусладкое.

      – За счастье! – произнес Михаил прискорбно и выпил, скривившись.

      – И это вы называете счастьем? – Жанна осторожно взяла его за руку, пальчики погладили трудовую ладонь. – Сколько вам лет, Михаил?

      Девичий взгляд скользнул по безымянному пальцу с отсутствующим кольцом. Ему стало немного стыдно, но пусть будет, как будет. Положимся на течение жизни и случая – куда выведет. Ведь куда-то выведет?

      – Сорок пять, – хмуро ответил он. – А тебе?

      – Двадцать.

      – Совсем девчонка.

      – Не скажите. Некоторые утверждают, что уже старуха. Вам, мужикам, раздолье – с возрастом только дорожаете. У нас наоборот. По-моему, это жутко несправедливо по отношению к нам, быстро теряющим свою красоту и, мгновенно вслед за тем, вашу любовь.

      – Неправда.

      Его перебили.

      – Хорошо, представим, что прошло лет дцать. Вот перед вами будущая я: страшная, толстая, обвисшая, морщинистая… А вы – по-прежнему поджарый красавчик и соблазнитель.

      – Глупости…

      – Я говорю – допустим. Ведь бывает?

      Он вздохнул.

      – Бывает.

      – Вот. – Жанна понизила голос. – Я на такого с мечтами смотреть буду, а вы на ту меня, – ее руки обрисовали вокруг собственной талии нечто невразумительное, – уже нет.

      – Неправда.

      Вспомнилась округлившаяся с годами Наташа, ничуть не растерявшая способностей увлечь в чудесный мир удовольствий. И сейчас жена оставалась единственной желанной женщиной, которая ему нужна. Которую он по настоящему хотел, и душой, и телом. Которая была для него всем…

      Черт возьми. А он сидит в нелепом халате с мелковозрастной озорницей, да еще всякие мысли в отношении нее допускает.

      – Неправда, – повторил он уверенно. – Буду.

      – Что будете? Только смотреть? – съехидничала Жанна.

      – Все буду, – отшил он общефилософские