Портрет на камне. Маргарита Владимировна Чижова

– хоть святых выноси. Мутный поток сознания вперемешку с песнями, плясками и анекдотами. Правда, у нас ко всему нужно с юмором относиться, иначе свихнешься.

      – Его картины? – подросток указал на стену.

      – Угу. Пейзажи для себя рисует, а портреты – ради заработка. Без лести, Андрюха – редкий талант, настоящий самородок. Плюс – мужик грамотный, душевный. Ты его поближе узнаешь, сам это почувствуешь, – Юрий плеснул в две чашки горячего кипятка и заварил чай из пакетиков. – Но мы отошли от темы. Давай все-таки про тебя. С мамой живешь?

      – Да.

      – Ругаетесь?

      – Постоянно.

      Мастер всучил Никите чашку и кивком указал на коробку с пряниками:

      – Я в детстве тоже со своей чуть ли не каждый день лаялся, а сейчас видимся редко, зато никаких скандалов. Это временное явление. Относись к нему философски.

      – Она сказала, что я здесь все равно долго не задержусь.

      – Почему?

      – Работать не умею, с людьми общаться не умею… Ло-лу, короче…

      – Переведи, – Юрий метко выбросил использованный чайный пакетик в мусорное ведро.

      – Лох и лузер.

      – Андрюха когда сюда приехал, был такой скрытный шо пиз..ц, – снова заулыбался шрифтовик. – Он по матушке – потомок каких-то дворян, воспитывался ей в лучших аристократических традициях и люто комплексовал из-за своего тюремного прошлого. Думал, что мы на него косо смотрим, а народ ходил и офигивал: обычно новички-ручники первый портрет дней десять стучат, до ума доводят; у Андрюхи через три дня готовая картинка получилась – с мелкими огрехами, но заказчику такую показать не стыдно. Пупок Василича чуть от гордости не лопнул. За месяц классного специалиста фирме подготовил. Мало-помалу Андрюха успокоился, оттаял и, как кот сибирский, распушился. Теперь у него тут кругом друзья и жизнь на своей волне.

      – Здорово…

      – Ты, главное, не напрягайся. Когда рисуешь, надо, чтобы по мозгу светлые мысли шуршали, а рука – расслабилась. Если злой, как черт, и пальцы трясутся – лучше пару часиков порелаксировать. У нас новичков гнобить не принято: думай, вникай, спрашивай и делай.

      В граверку вошел Андрей, бормоча под нос:

      Золотые, далекие дали!

      Все сжигает житейская мреть.

      И похабничал я и скандалил

      Для того, чтобы ярче гореть¹⁵…

      А затем добавил гораздо громче:

      – Всем добра! Без меня чаевничаете?

      – Так тебя хрен дождешься, – с нотками возмущения произнес Юрий. – Что там с пасекой?

      – Па-а-асека! Па-а-асека! – запел художник, наводя порядок на рабочем месте. – Хочу иметь я пасеку, есть вкусный сладкий мед! Хочу иметь я пасеку-у-у, избу и пулемет!

      – А пулемет-то тебе зачем? – хмыкнул рыжий гравер.

      – Против пчел. Вдруг они злые, в дверь постучат: "Где, с.ка, наш мед?!" А я им в ответ: "Тра-та-та-та-та!"

      Никита согнулся от смеха.

      – Все, епт, хорош! – отмахнулся шрифтовик. – У меня тут "Царствие небесное и вечный покой", а ты со своим пулеметом.

15

С.А. Есенин, "Мне осталась одна забава…", 1923 г.