Шанс. Подготовка к выполнению замысла. Книга 2. Сергей Савелов

киваю.

      – Ты гарантируешь, что их еще никто не зарегистрировал? – допытывается.

      – Возможно, зарегистрировали три мои песни, но их среди этих нет, – трогаю бобину.

      – Ты их продал? За сколько? – оживилась Ада Антоновна.

      – Коммерческая тайна, – сообщаю и, улыбаясь, пожимаю плечами.

      «Должны же торгаши понимать законы торговли», – думаю.

      Соломоныч прячет понимающую улыбку, опуская голову.

      – Хорошо, – соглашается она, немного разочарованно, – за сколько же ты хочешь продать эти песни с правами на них?

      – За пять тысяч рублей за песню, – открыто смотрю на нее, стараясь не проявить эмоций.

      – Это не реально! – решительно заявляет. – Пойдем ко мне в кабинет, не будем здесь мешать, – предлагает, взглянув на Соломоныча.

      – С нами сегодня еще один пацан. Это он под богом ходит. Та икона была его, – вопросительно гляжу на Соломоныча. – Может не стоит его держать на улице?

      Соломоныч колеблется. Потом неохотно кивает и сообщает:

      – Пусть заходит.

      – Этим летом мне некогда будет ездить к вам. Возможно, он будет возить товар. Парень надежный, – успокаиваю его.

      – Хорошо, пусть заходит, – заявляет уже без тени сомнения.

      Приглашаю ребят к Соломонычу. Передаю Филу список вещей для Маринки, а сам иду за Антоновной в глубины магазина.

      Кабинет у нее значительно просторней, чем у Соломоныча и больше похож на кабинет, чем на склад антиквариата, хотя здесь тоже хватало разных артефактов.

      Антоновна расположилась за солидным столом. Кивнула мне на стул возле стола для совещаний, приставленного к ее столу и начала убеждать меня:

      – Сережа, пойми! Неизвестные песни неизвестного автора столько не стоят. Надо реально смотреть на вещи.

      – Сколько же предлагаете вы? – спрашиваю, стараясь выглядеть равнодушно.

      – Пойми. Каждая из песен может стоить по-разному, – задумывается, – от трехсот до одной тысячи рублей, – предлагает. – Если действительно песня стоящая, – уточняет.

      Мотаю отрицательно головой:

      – Могу предложить одну стоящую песню за три тысячи, если поможете зарегистрировать в ВААПе остальные, – предлагаю.

      Удивленная моей информированностью, смущенно заявляет:

      – Я такие вопросы не решаю.

      Впервые замечаю у Ады Антоновны эмоции.

      – Твои песни надо слушать, чтобы их оценить. Здесь у меня нет магнитофона, чтобы их прослушать. Предлагаю съездить к одному знающему человеку, который сможет их оценить и купить, – вопросительно смотрит на меня она.

      Пожимаю плечами:

      – Если надо, поехали.

      Антоновна, задумчиво глядя на меня, тянется к телефону.

      – Алло, это я! – …, – приехал. – …, – Привез, – …, – пленку и ноты. – …. – Сколько песен? – спрашивает меня.

      – Семь, – отвечаю.

      – Семь, – повторяет в трубку.

      Слушает:

      – Так, … так, … поняла, … так, … хорошо! – кладет трубку.

      – У нас есть час. Потом