Осколки ледяной души. Галина Романова

Каялся тут мне этот криворукий, каялся. Клялся, что никогда больше и ни в жисть. Оставил пока. Ты как, не против?

      – Нет, – кажется, тот даже не понял, о чем речь. – Слушай, а твоя жиличка, она что?..

      – Что? – Степан встал из-за стола, сунул под мышку барсетку и направился к двери.

      – Она сейчас где? – Кирюха нетерпеливо заерзал на стуле.

      – Дома, наверное. – Степан равнодушно пожал плечами, но интерес друга ему был отчего-то неприятен, и он фыркнул зло: – Я что, ее пасти должен?!

      – Нет, нет, упаси тебя господь! – поспешил обрадоваться Кирюха. – Дома-то у тебя?

      – А где же еще! Она же с вещами приперлась! – Степан отвернулся, взявшись за ручку двери. – Пока, друг, пора мне.

      Кирюха тут же засуетился, засобирался и помчался за ним следом, на ходу приговаривая с воодушевлением:

      – Слушай, может, мне пригласить ее куда-нибудь, а? Как думаешь, это удобно?

      – Я ничего не думаю, знаешь! – фыркнул Степан, подивившись тому, что вот ему-то в голову не пришла такая простая мысль, как пригласить Верещагину куда-нибудь поужинать.

      – А ты, Степка, того... не против?! – вдруг забеспокоился Кирилл и даже споткнулся на пороге гаража. – Может, у тебя какие-нибудь виды на нее имеются? Так ты скажи, я тогда отвалю и все такое...

      – Нет у меня на нее никаких видов, Кирюха, – улыбнулся ему Степан, а про себя подумал, что выбирать-то все равно ей.

      Выбирать между ними двумя.

      Что же все-таки Кирюха в ней нашел? Даже Нюсе дал от ворот поворот, а ведь детей с ней иметь собирался. Чудно-о!..

      – Так я еду к тебе, друг? – Кирюха топтался у своего «Фольксвагена» – точной копии Степкиной машины. – Ты как?..

      – Поехали. Только давай для начала в магазин заскочим. Дома, кроме колбасы и сыра, ничего нет. А жрать, невзирая на жизненные изменения, все равно хочется. А Ираида Васильевна моя еще только во вторник придет. Не умирать же нам всем с голоду.

      Под «нами» он ничего такого не подразумевал. Ну, себя, Кирюху, конечно же. Ну, и Верещагину еще, может быть. Раз уж пришла жить, не морить же ее голодом. Вот ведь история...

      Степан впервые за целый день улыбнулся, вспомнив, как она провожала его на фирму.

      – Ты надолго? – спросила Татьяна, скрестив руки под грудью, которая, на его взгляд, была немного великоватой для ее прозрачной стройности.

      – Я? – Вопрос его поразил в самое сердце, никто со смерти матери не задавал ему таких вопросов, не смел задавать. Он сам по себе, а все остальные... Но вдруг ответил: – Не знаю, как получится.

      – Ага... Ладно... – Она повернулась и снова пошла на кухню.

      – А чего ты вдруг? – крикнул он ей в спину и тут же покосился на ее ноги в капроновых колготках, Верещагина все еще ходила босиком по его полам.

      – Да ничего, просто думала... Может, приготовить что к обеду?

      – Нет. – Он испугался и даже головой замотал совсем по-ослиному. – Ничего не нужно! Никаких обедов! Я не обедаю дома! Никогда!!!

      Еще чего не хватало! Сначала тарелка супа. Потом часть отвоеванной территории. Потом