Моя борьба. Книга 1. Прощание. Карл Уве Кнаусгор

назад, в свою каморку. Было пятое декабря, завтра мне исполнялось шестнадцать, из Бергена собиралась приехать мама, и я радовался предстоящей встрече. Жить вдвоем с папой было тоже неплохо, в том смысле, что он почти не появлялся на глаза – проводил время в Саннесе, когда я был в городе, и наоборот. С маминым приездом этому придет конец, вплоть до Нового года решено было жить вместе в деревне, а неприятная необходимость каждый день встречаться с папой с лихвой искупалась присутствием мамы. С мамой я мог разговаривать. С ней я мог говорить о чем угодно. Папе я ничего не мог рассказать. Совсем ничего, кроме сугубо конкретных вещей типа куда я собрался и когда вернусь домой.

      Подходя к дому, я увидел перед ним папин автомобиль. Я вошел, на весь коридор несло чадом, на кухне гремела посуда и работало радио.

      Я заглянул в дверь.

      – Здорово, – сказал я.

      – Здорово, – ответил он. – Проголодался?

      – Еще как! Что ты жаришь?

      – Отбивные. Садись, они уже готовы.

      Я зашел и сел за круглый обеденный стол. Стол был старый. Наверное, остался еще от его бабушки.

      Папа положил мне на тарелку две отбивные, три картофелины и горку жареного лука. Сел напротив. Положил и себе.

      – Ну как? – спросил он. – Что новенького в школе?

      Я помотал головой.

      – Так-таки ничего нового не учили?

      – Не-а.

      – Надо же.

      Мы молча принялись за еду.

      Я не хотел обижать его, не хотел, чтобы он думал, что потерпел неудачу, что у него не складываются отношения с сыном, поэтому старался придумать, что бы такое ему сказать. Но так ничего и не придумал.

      У него было не то чтобы плохое настроение. Он не сердился. Просто его мысли были где-то далеко.

      – А ты был недавно у бабушки с дедушкой? – спросил я.

      – Ну да, – сказал он. – Как раз вчера после работы. А почему ты спрашиваешь?

      – Да так, – сказал я, чувствуя, что покрываюсь краской. – Просто спросил.

      Я уже обрезал ножом все мясо, какое было, и стал обгладывать кость. Папа сделал то же самое. Я отложил кость и выпил всю воду, какая была в стакане.

      – Спасибо, – сказал я, вставая из-за стола.

      – Родительское собрание начинается в шесть? – спросил он.

      – Да, – подтвердил я.

      – Ты побудешь тут?

      – Да.

      – Тогда я заеду за тобой, и мы вместе поедем в Саннес. Годится?

      – Да.

      Я сидел за столом и писал эссе про рекламу одного спортивного напитка, когда отец вернулся. Распахнулась входная дверь, шум города стал громче, в коридоре послышались папины шаги. Его голос:

      – Карл Уве! Ты собрался? Давай, поехали!

      К его приходу я уже уложил вещи в сумку и рюкзак, и то и другое было набито битком, потому что весь следующий месяц предстояло жить в деревне, и я точно не знал, что мне там может понадобиться.

      Он глядел на меня, пока я спускался по лестнице. Покачал головой.