Призраки (сборник). Максим Кабир

мы – одна команда.

      Статуя быка колебалась в знойном мареве. Стас предложил заказать пиццу.

      В августе тест на беременность покажет положительный результат, и они отметят радостное событие шампанским. На седьмом месяце у Жени пойдет кровь, темная, со сгустками. Врачи скажут, что младенец умер и она пятнадцать недель носила в себе мертвого ребенка. Женя вытребует фотографию: крохотное тельце в околоплодных водах. Сморщенное личико. Малыш. Мальчик.

      Та же участь будет ждать и их следующего сына.

      Аппетит пропал. Она пожалела, что заказала пиццу. Ковырнула вилкой сыр – он отклеился бугристым пластом. Женю замутило, она сглотнула кислую слюну, отпихивая от себя тарелку.

      Забальзамированных зверей в закусочной было больше, чем посетителей. Хищники таращились стекляшками глаз. Волк так и не снял свою красную кепку. По его клыкам лениво полз паук, мастерил в разверстой пасти сети.

      «Когда это было? – прикинула Женя, отворачиваясь от пустого кресла напротив, устремляя взор за окно, – в пятнадцатом году? Нет, в двенадцатом. Мы возвращались от его родителей. И я была беременна».

      Тоска навалилась, неподъемная, злая. В кармане не прекращая вибрировал телефон. Постоянные звонки за час съели заряд аккумулятора. И это меньшее из того, что они съели, поглотили с костями, не пережевывая.

      Кофе был по-прежнему гадким.

      «Хоть что-то в мире не меняется», – подумала она, рассматривая унылый пейзаж.

      Моросил холодный дождь, отмывал асфальт. Лужи пузырились у обочины. Косые линии заштриховали фигуру деревянного быка. Он бодался с непогодой, стоя на своем пьедестале. Именно бык помог ей узнать закусочную.

      Весной Жене стукнуло тридцать, но выглядела она лет на пять старше. Одутловатое лицо, мешки под глазами. Выпирающий животик. Сыпь в складках жира и под грудью – семейный доктор сказал, от стресса.

      Мобильник пульсировал без устали.

      Она вынула его, погрызла ноготь – привычка, которая так бесила мужа. Вздохнула и чиркнула по экрану.

      – Алло.

      – Ты где? – зашипел в трубку Стас.

      Она представила, что его голос исходит из пыльной волчьей пасти.

      – Вышла прогуляться.

      – Прогуляться? – он повысил тон. – Прогуляться, блин? Тебя нет с утра. Ты шляешься черт-те где, а в холодильнике мышь повесилась.

      Подмывало сказать, что не только мышь повесилась бы от такой жизни. Но вместо этого она проговорила:

      – Со мной все нормально.

      – С тобой – может быть, – ярился Стас, – но я отпахал двенадцать часов и хотел бы поужинать. Это сверхъестественное желание для женатого человека? Горячий ужин?

      – Разогрей суп, – она не пыталась придать голосу заботливые интонации.

      – Да он скис к чертовой матери.

      – Я сожалею.

      – Сожалеешь? Ты издеваешься, Жень?

      Она испугалась, что он расплачется. Слезы мужа выводили ее из себя. А плакал он часто, театрально и выспренно – есть же такое слово? Особенно захмелев.

      – Я оплакиваю свою молодость, – говорил он.

      – Телефон