Отражение. Зеркало надежды. Галина Гончарова

что, явившись спустя столько лет, обретете здесь радушный прием? Зная мою бабушку? Вряд ли… кто вам рассказал про ее смерть?

      Взгляд Марии метнулся по окнам первого этажа, остановившись на пластике коричневого цвета.

      «Параша!!!» – Матильда не ругалась, просто это были именно что окна тети Параши.

      – Ага… И откуда у нее ваш номер?

      – Я не теряла вас из виду, – вздохнула Мария. – Я не могла приехать. У Герочки были проблемы…

      – И что?

      – Он… его несправедливо обвинили в краже!

      – И посадили? – повторила Малена подсказанное Матильдой.

      Мария смутилась.

      – Ну…

      – На сколько лет?

      – Два года. Но выпустили раньше…

      «Понятно. Папахен что-то спер, попался, присел, а эта жена декабриста осталась ему каторгу портить, – подвела итог Матильда. – Спроси-ка вот что…»

      – У него один срок?

      Мария замялась.

      – Эм-м-м…

      – Три? Четыре?

      – Два!

      – Один на два года. Второй? – Мария-Элена решительно дожимала мамашу. – Ну?!

      – На четыре. Но это все клевета!

      – Кто бы сомневался, – кивнула Малена.

      «Начинаю тебе завидовать, – вздохнула Мотя. – У тебя родители просто умерли. А тут… уголовник и кретинка».

      Малена поглядела на стоящую перед ней тетку. Иначе и назвать-то не получалось.

      Вспомнила свою маму.

      Анна-Элизабет умерла. А если бы она превратилась… в такое?

      Представить было жутковато. Да и не в превращении дело! Мать ты будешь любить любой. Грязной, зачуханной, пьяной, больной – неважно! Но – МАТЬ!

      А каким словом надо назвать бабу, которая бросила родного ребенка и пожилую мать, потащившись за сбежавшим мужем, и пятнадцать лет о себе знать не давала? И бросила, кстати, не в благополучной Швейцарии, а в криминальной России?

      С Парашей она созванивалась!

      Бабушке было бы так приятно это услышать…

      Это – не мать. И все.

      – Я правильно понимаю? – мягко уточнила Малена. – Вы поехали вслед за моим отцом. Его посадили, и вы остались неподалеку, ждать его. Потом он вышел. Побыл немного на воле, его опять посадили… За это время у вас родились еще двое детей?

      – Да.

      – Что сказала бабуля, когда вы ей позвонили?

      Вопрос был поставлен остро, как нож. И тон Малены не допускал виляний.

      Мария и не стала крутить. Поняла, что вранья дочка не потерпит.

      – Бросить его, развестись и возвращаться. Воспитывать дочь.

      – Что вам помешало?

      – Гера – мой муж! И твой отец, кстати! Он тебя любит!

      Девушки весьма сомневались в этом утверждении. Любит?

      Ну-ну, колбасу мы тоже любим, но где оканчивается ее путь? То-то же…

      – И где же счастливый папенька? Почему я его не вижу?

      – Э-э-э-э-э… дома. С детьми.

      – Детьми?

      – Сенечке четырнадцать, очень трудный возраст. Лидочке семь. Мы не можем оставлять их одних или на соседей. Чужие люди просто не справятся…

      «Похоже, дети неуправляемы, а лупить их нельзя. Вот никто и не соглашается за ними