Завтра нас похоронят (авторская редакция). Эл Ригби

Вэрди. Полегче?

      – Да, спасибо. – Я устроилась удобнее и стала рассматривать инспектора, растрепанного, помятого и с синяком на скуле. Заметив синяк, я спросила: – Леон?

      – Ерунда. Эти двое боятся огнестрела, поэтому драться врукопашную пришлось не так долго.

      – Да, они не пользуются оружием. Потому что кто-то хочет ловить нас живыми.

      – Кто? – насторожился инспектор.

      – Не знаю, эта сучка так сказала, – произнесла я, имея в виду Джину.

      Он, видимо, хотел сделать мне замечание за такие словечки, но передумал, уставился в телевизор. А я вдруг подумала: да плевать ему, что на экране. Он просто пытается спрятаться. От меня? От себя?

      – Как вы меня нашли? – отвлекаясь, полюбопытствовала я.

      – Привидение привело, – сообщил он с той интонацией, с которой мог бы сказать «Да случайно». – Старая дама в синем. Это было… странно.

      У него, похоже, стальные нервы: я-то чуть не свалилась в обморок, впервые увидев духа. К невольному восхищению инспектором прибавилась теплая благодарность Карвен: волновалась, почуяла, что со мной беда. От мысли я улыбнулась, но тут же спешно пообещала:

      – Я сейчас уйду, вы не думайте, и… я не заразная, не бойтесь.

      Он с недоумением повернулся ко мне.

      – О чем ты? Утром безопаснее. И поверь, мне ли не знать, что все вы здоровы. Чувствуй себя как дома.

      – Правда можно? – удивленно подняла брови я.

      – Конечно. Не бойся.

      Гангстер на экране пропел какую-то тягучую фразу и открыл огонь по толпе полицейских. Я вспомнила, как пара знакомых ребят из другой стаи, той, у которой оружия было много, однажды сделали примерно так же на центральной улице. Это показалось мне жутким в тот день, а теперь – еще жутче. Я не любила полицейских, особенно Ланна, но никогда не считала, что их надо убивать за то, что они нас арестовывают. И тем более не могла так считать теперь, когда Карл Ларкрайт зачем-то меня выручил.

      – Может, вы есть хотите? Могу что-нибудь приготовить, если у вас в холодильнике что-то найдется.

      – Что-то наверняка есть, – усмехнулся он. – Но я не хочу. А ты бери что угодно.

      На кухне, почти такой же тесной, как вторая комната, я провела минут пять: сделала себе бутерброды, кажется, впервые за пять последних лет на белом хлебе, с настоящей колбасой и сыром. Потом вскипятила чайник и заварила чай. Снова пройдя в большую комнату, я протянула инспектору чашку.

      – У вас замученный вид. Хотя бы попейте.

      – Спасибо. – Он глянул с удивлением, но чашку взял. В глаза бросились старые ожоги на запястье. Они были и на шее, и на виске. Как много… оставалось надеяться, что Ланн не тушит об него сигареты.

      Я еще раз сходила на кухню, принесла бутерброды и кружку себе и опять опустилась на диван. Фильм продолжался. Только сейчас я подумала, что в последний раз видела вблизи телик бог знает когда. Отец тоже любил кино с перестрелками, а я обычно смотрела мультики, хотя как сказать, обычно, их ведь редко показывали. А сейчас, наверное, вообще не показывают