.

озноб и поднял воротник.

      – Да брось. Я сам раньше откину копыта. С прикрытой спиной или без.

      Гертруда негромко рассмеялась и, приподнявшись, дернула его к себе. Поцеловала в губы, удержала, отпустила, заботливым движением застегнув верхнюю пуговицу форменного плаща.

      – Пожалуйста, живите оба. Кто-то же должен стоять на страже.

      И машина уехала. Рихард обернулся. Карл стоял в десятке шагов, у стены, и ждал, пока разговор закончится. В волосах белел крупный неприветливый снег.

      – Она красивая…

      Он произнес это с таким детским восхищением, что Рихард напомнил:

      – Не твоего поля.

      Карл передернул плечами и спрятал руки в рукава.

      – Я не в этом плане, комиссар. Мне просто казалось, такие живут где-то в…

      – Сказках? – с неожиданным для него самого пониманием мягко закончил Рихард.

      – Да. Помните, например, «Снежную королеву»?

      Ланн хмыкнул, подумывая, не закурить ли, но поленился вынимать руки из карманов и, поглядев на инспектора искоса, сообщил:

      – Она, между прочим, любимая у Труды. Хотя, по-моему, сказки – чушь.

      Невольно он вспомнил, что из всех идиотских историй больше всего любила Аннет. Повесть Отфрида Пройслера о Маленькой Колдунье. Книжку Аннет так часто подсовывала Рихарду вечером, что он даже запомнил автора. А ей нравился прокуренный голос, читающий об очень плохой… или очень хорошей ведьме и умном вороне.

      – Сказки учат хотя бы тому, что некоторые истории заканчиваются хорошо.

      – Не наша – это точно.

      Вряд ли существует что-то хуже сказки, к которой невозможно придумать хороший конец. Аннет наверняка считала именно так. Как и большинство детей, да и взрослых.

      – Вы же еще не знаете ее конца.

      Как там сказала Труда? Быть помягче? С такими-то рассуждениями? Снег усилился, ветер задул резче. Наблюдая, как Карл ловит размотавшийся шарф, Рихард пренебрежительно фыркнул.

      – Я его чую.

      – Вы невозможны.

      Он все же вынул из кармана руку и вовремя схватил инспектора за плечо, не давая растянуться на льду.

      – Вне всякого сомнения. И мне невозможно хочется выпить чего-то горячего. Идем.

      Инспектор улыбнулся. Дальше они шли плечом к плечу.

* * *

      Рихард опять вздохнул.

      – Не горячись. Я стараюсь. Просто с ним… тяжело.

      Тяжело. Потому что Труда, черт возьми, не зря помнит его отца. Потому что с Карлом то же: снаружи – деловитая серьезность, что-то доброе и мирное. Ровный голос, хорошие манеры – ей-богу, как у навороченного человекоробота, в лучших традициях фантастики. Внутри – сталь. Чистая сталь, рядом с которой Рихард иногда чувствовал себя безнадежно ржавым. Да. У Карла это наследственное. Почти династия недобитых рыцарей. Или ангелов. Или… как там говорят… андроидов?

      Гертруда долго смотрела сверху вниз, потом опустила голову.

      – Какой ты все-таки дурак.

      – Может быть. Но за это не расстреливают.

      Труда кивнула. Они заговорили