Община Святого Георгия. Татьяна Соломатина

смотрит на мальчишку, ожидая пояснений.

      1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

      Чо?! Ну руки на себя хотел наложить! Обычное дело.

      Вера подкидывает монету. Мальчишка-газетчик ловит. Вера спускается по ступенькам в полуподвальное помещение. Входит.

      Мальчишка, рассмотрев монету, попробовав на зуб, прячет в укромный карман. Шустро сбегает к дверям в трактир. Смотрит глазом в щёлочку.

      1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

      Всё, тёть! Хана тебе! Тут мою мамку и зарезали.

2-24.ИНТ.КЛИНИКА/КАБИНЕТ ПРОФЕССОРА. ДЕНЬ.

      (ХОХЛОВ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, КОНЦЕВИЧ, КРАВЧЕНКО.)

      Хохлов сидит за столом (уже в белом халате), в ипостаси «суровый руководитель клиники», пропесочивает подчинённых. Белозерский, Концевич и Кравченко стоят.

      ХОХЛОВ

      Я сказал вам, Владимир Сергеевич, что моя племянница – не лабораторная мышь?! … Сказал!

      Кравченко молчит.

      ХОХЛОВ

      Вы со своим … новаторством! – мало доигрались?!

      Кравченко смотрит на Хохлова с горечью и болью. Хохлов ляпнул несправедливое, и вообще лишнее – это не при ординаторах. Им не надо знать. Смотрит на Кравченко: «прости…», мягко говорит ему:

      ХОХЛОВ

      Вы свободны.

      Кравченко выходит. Хохлов к Концевичу:

      ХОХЛОВ

      Вы, Дмитрий Петрович, дежурный ординатор. Ни одно решение не принимается помимо вас!

      КОНЦЕВИЧ

      Это же ваша племянница…

      ХОХЛОВ

      Да хоть сам господь бог! Смысл тогда в системе правил?! В иерархии?! Вы отстраняетесь от самостоятельных дежурств по клинике.

      Даёт ему взглядом-жестом понять: свободен! Концевич, едва кивнув, идёт на выход, зло и тихо проговаривая:

      КОНЦЕВИЧ

      Именно, что никакого смысла в ваших иерархиях. В системе правил всегда есть те, кто правее…

      Выходит.

      Хохлов сверлит тяжёлым взглядом Белозерского.

      ХОХЛОВ

      Вы, Александр Николаевич, обязаны прежде всего уяснить вот что: выходить за рамки закона – преступно!

      БЕЛОЗЕРСКИЙ

      Алексей Фёдорович, не лить кровь – смерть! Лить кровь по Филомафитскому – смерть с вероятностью один к трём! А по Ланденштейнеру – сто процентов жизнь! И потом, кто-то же должен создавать законы, за рамки которых остальным предписывается не выходить.

      Хохлов в ярости, вскакивает с места, подлетает к Белозерскому, указательный палец ему к носу:

      ХОХЛОВ

      И кровь Ланденштейнер изучал, не ты! И идея-то правила нарушить – не у тебя возникла! – у Владимира Сергеевича! Ничего-то у тебя за душой и нет, кроме глупой детской смелости! И та бы, ладно, по делу! А то всё так! Тварь ли ты дрожащая или!..

      Скручивает кукиш, суёт Белозерскому под нос. Немая сцена.

      ХОХЛОВ

      Вот ты кто! Отважный кукиш!

      Белозерский скашивает глаза на кукиш, сперва с непосредственным растерянным огорчением. Но, глядя на кукиш, становится серьёзен. Делится с учителем пережитым. Чутко ловя его состояние,