Вольный Дон. Василий Иванович Сахаров

боец и нормальный командир, контингент бойцов в его отряде дрянь. В большинстве бунтари, привыкшие ночами поджигать боярские усадьбы и, на мой взгляд, они просто обуза.

      Второе, персы вояки неплохие, но неорганизованные.

      Третье, сегодня мы соберем добычу, и при дележке может выйти некрасивая ситуация, так что придется подготовиться самому и казакам своим инструкцию дать.

      Четвертое, мои ватажники-отважники показали себя достойно, ни один не струсил и за спинами товарищей не отсиживался.

      Вот такие дела и такие мысли после боя.

      – Дзан-гг! – со звоном, на втором этаже дворца было выбито стекло, и в проеме появилась растрепанная голова Ивана Черкаса.

      – Чего все ломаешь!? – окликнул я односума.

      – А зачем что-то беречь, Никифор? Все равно, когда будем уходить, добро басурманское подожжем.

      – И то верно.

      Согласившись с Иваном, я хотел еще минут десять посидеть, но он сказал:

      – Мы тут казну городскую нашли, и Борисов тебя зовет.

      – Ничего не трогали?

      – Нет, все как ты велел. Тут мешки опечатанные, а в них монеты.

      – Сейчас подойду.

      Я встал с табуретки и еще раз обтер шашку чистой ветошью, которая оказалась дорогой шелковой шалью. Затем подкинул ее и подставил клинок, а когда шаль распалась на две части, я удовлетворенно ухмыльнулся, и отправился во дворец. Казна такое дело, что глаз да глаз нужен, и пока шел, вызвал на дележку Нечоса и Старченку, это значит, дабы атаманы видели нетронутые печати и невскрытые мешки, и не говорили потом, что их кто-то обманул.

      8

      Персия. Исфахан. 20.09.1709.

      Повелитель огромнейшей империи Сефевидов шах Солтан Хусейн Первый, завернутый в несколько халатов с огромной чалмой на голове пятидесятитрехлетний рыхлый мужчина, сидел в тронном зале своего дворца и смотрел на стоящих перед ним людей. И как это всегда случалось, когда эти люди, его духовный наставник Махаммад Бакир Маджлиси и тетя Марьям Бегум, были рядом, он думал о трех вещах. Во-первых, шах желал покинуть казавшееся ему душным помещение и выйти в сад. Во-вторых, ему хотелось выпить сладкого заморского вина и забыться. А в-третьих, после принятия внутрь горячительного напитка, вызвать к себе из гарема самых прекрасных наложниц и насладиться жаром их бедер.

      «О, Аллах, – мысленно взмолился шах, – ведь я не хотел быть правителем, но стал им. Зачем? Ведь был младший брат Аббас, который гораздо умней и способней меня. И если такова твоя воля, что я стал исполнителем божественных планов на этой благословенной земле, то почему никто не желает выполнить мой приказ и оставить меня в покое?»

      Взгляд Солтан Хуссейна снова сосредоточился на проповеднике и на тетке. Как обычно, они вели между собой давний спор.

      Священнослужитель требовал продолжить борьбу с суфитами, алкоголиками и курильщиками опиума. Кроме того, он утверждал, что не будет в государстве мира и спокойствия, пока в нем существуют сунниты, евреи, христиане