Если бы мы знали. Тамара Айленд Стоун

Донохью из большой роскошной церкви в Хьюстоне. Помню, он тогда сказал, что его молитвы услышали. Папа создал «команду мечты».

      – Аарон – ценная находка для нашей школы, но ему приходится много платить за работу.

      Аарон. Вот это ирония. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я встала с кровати и подошла к двери. Мне так хотелось покинуть – и как можно скорее – эту комнату, этот дом, этот город.

      – Ханна, – позвала мама. Я обернулась через плечо. – Все образуется. Нам нужно только верить.

      «Да, – подумала я, – больше ничего и не надо. Почему бы мне не прийти в отделение приемной комиссии Бостонского университета в первый день учебы и не сказать: Здравствуйте, я Ханна Жаккар. У меня нет денег, но вот, возьмите. Целый вагон веры».

      – Бог поможет, Ханна. Ты же знаешь. Он всегда помогает.

      Жаль, что сейчас я не верила в это так, как раньше. Я прищурилась и спросила:

      – Правда ли, мама?

      Она широко распахнула глаза и посмотрела на меня: в ее взгляде потрясение смешивалось с разочарованием. На мгновение я даже пожалела о своих словах, но мне стало легче от того, что я наконец сказала это вслух.

      – Да, я верю, что Он правда нам поможет.

      – Ну лучше бы Ему поспешить. Оплатить учебу надо до июня.

      Я выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь, и промчалась по коридору мимо гостиной, где недавно прошел «семейный совет». Папа все еще сидел там, и он окликнул меня.

      Я вернулась, заглянула в комнату и увидела, что папино лицо опухло, а глаза покраснели. Мне тут же захотелось его обнять и повторить мамины слова о том, что все будет в порядке, что молитвы нам помогут. Но я застыла на месте, не в силах издать ни звука.

      – Прости меня, Ханна, – прошептал папа. – Я совершил ошибку. Но я все исправлю, обещаю. – Он запнулся на последнем слове, и я невольно шагнула к нему. Все-таки он был моим папой. Я никогда на него так сильно не злилась и не знала теперь, как мне поступить. На языке вертелись слова «все в порядке», но я промолчала. Нет, ничего не в порядке.

      Я открыла входную дверь и вышла на крыльцо. Сердце у меня колотилось настолько сильно, что я буквально чувствовала, как оно отчаянно бьется о грудную клетку. Спустившись на тропинку, словно в забытьи, я перешагнула через мамину клумбу и направилась прямиком к дому Эмори. Посреди лужайки я резко замерла, словно меня ударило током.

      На душе у меня было тяжело и пусто. Мне хотелось прибежать к Эмори, признать, что она сказала тогда правду о моем папе и обо мне.

      Еще три месяца назад так бы я и поступила.

      Но не сейчас.

      Я развернулась и побежала в противоположном направлении, к холмам. Через два квартала пришлось остановиться у перекрестка. Я ударила по кнопке на столбе светофора так сильно, что у меня заныли костяшки. Загорелся зеленый, и я пулей промчалась через дорогу и парковку. У трех металлических ограждений, преграждающих путь велосипедистам, я сбавила скорость, повернула налево и уже медленнее побежала по лесной тропинке в чащу.

      Деньги пропали. Я знала, что папа оплачивает