Неаполитанская кошка. Анна Данилова

времени я шла за ним, пока он наконец не остановился перед домом, часть белой при свете фонаря стены которого занимала массивная деревянная резная дверь.

      Мужчина достал ключ из сумки и открыл дверь. Вошел внутрь и вдруг сделал шаг назад и, обращаясь ко мне (причем лицо его было серьезным), спросил меня:

      – Bene, vieni?[2]

      – Что? Вы мне?

      Он кивнул и сделал жест руками, как бы приглашая меня войти.

      Я стояла в нерешительности в пяти шагах от него, босая, перепуганная, обнаруженная.

      – Вы по-русски не говорите?

      – Russo? – Он усмехнулся и покачал головой.

      Нет, он не понимал.

      Он еще что-то мне говорил, приглашая войти, и я теперь могла увидеть его хорошо освещенное фонарем лицо. Но это точно был Алекс.

      Он звал меня, и как я могла не пойти за ним?

      Однако я продолжала стоять на месте – рыдания распирали меня где-то внутри, в груди, я стала задыхаться.

      И тогда этот итальянец, опустив свои сумки-папки на плитки крыльца, подошел ко мне и взял за руку. Но не потянул, а словно сам ждал моего решения, согласия, движения. И тогда я кивнула головой и пошла за ним, наслаждаясь его теплой рукой.

      В какое-то мгновение он провел ладонью по моим волосам, щеке и успел даже слегка коснуться губами моих губ.

      Вот просто уложился в одну секунду!

      На нем были все те же голубые джинсы, белая мятая рубаха. Спутанные волнистые волосы на самой макушке выгорели от солнца.

      Мне все еще не верилось, что я нашла его. Что мне посчастливилось увидеть его в первый же вечер моего пребывания в Неаполе. Разве не для этого я приехала, чтобы увидеть его? Так чего же теперь отступать? Я всегда успею вернуться на квартиру, как и купить билет на самолет в Москву. Куда все это от меня денется? Никуда. Я должна жить здесь и сейчас. И должна поверить в то, что передо мной мой муж, Алекс.

      – Алекс, – тихо позвала я его.

      Он же, решив, что это мое имя, широко улыбнулся и представился:

      – Дино.

      Я беззвучно зарыдала. Одной грудью.

      Словно мое разочарование и возмущение клокотали внутри меня, позволяя глазам оставаться сухим.

      Мы вошли с ним в маленький дворик, вспыхнул свет, и я увидела белый стол, каменные скамьи с керамическими горшками с пеларгониями, плетеные стулья, под ногами – цветная красно-зеленая плитка.

      Дино распахнул стеклянную дверь, ведущую теперь уже в дом, внутри зажегся свет, и я увидела желтые стены большой мастерской, заваленной бумагой, деревянными рамками. Вдоль стены тянулись полки с разноцветными баночками, вазы с сухими цветами, керамические банки с кистями и карандашами. Возле окна стояла мраморная статуя ангела и старый мольберт.

      – Я не знаю итальянский, да и английский – через пень-колоду… – начала я, – поэтому я не могу объяснить тебе, почему я здесь. Ты, Дино, как две капли воды – мой муж Алекс.

      – Алекс? – Он, освободившись наконец от своей поклажи, подошел ко мне, обнял за талию и привлек к себе.

      Моя щека уперлась в разрез его рубашки, я почувствовала

2

Ты идешь? (итал.)