Странствия Шута. Робин Хобб

наблюдатель во мне заметил, что сегодня слезы чище и прозрачнее, чем накануне, и задался вопросом, не означает ли это, что мне удалось снять какое-то воспаление. Другой я, не настолько безумный, тем временем ласково говорил:

      – Шут! Шут, все хорошо. Ты здесь, со мной. Они больше не смогут сделать тебе больно. Ты в безопасности. О, Шут, здесь тебе ничего не грозит. Здесь ты – Любимый.

      Он ахнул, когда я назвал его старым именем. Перед этим он привстал из-за стола, но теперь рухнул обратно в кресло Чейда и уронил руки на стол, а голову на руки, не замечая ни кубка с вином, ни липких пятен на столешнице. И разрыдался, как ребенок. На миг в нем вновь разгорелся гнев, и Шут выкрикнул: «Я был такой глупец!», а потом опять захлебнулся рыданиями. Я дал ему выплакаться. Чем можно утешить человека в таком отчаянии? Плечи его содрогались, словно в судорогах. Потом всхлипывания сделались реже и тише и наконец прекратились, но Шут так и не поднял головы, когда заговорил снова.

      – Я-то думал, они ошибались. Что они просто не знали, как все на самом деле. – Он всхлипнул в последний раз, перевел дыхание и выпрямился. – Фитц, они все знали. Они с самого начала знали, кто я. Знали, что я и есть истинный Белый Пророк. Бледная Женщина была их созданием. Они вывели ее, как любители голубей умудряются вывести птицу с белыми перьями на голове и хвосте. Или как вы с Барричем приводили статного жеребца к смирной кобыле в надежде, что жеребенок унаследует их лучшие качества. Они вывели ее прямо там, в школе, и обучили ее, и скормили ей те предсказания и вещие сны, которые им подходили. Они вторгались в ее сны, подстраивая так, чтобы они служили им на пользу. А потом отослали ее в мир. А меня заперли в школе. – Шут снова уронил лоб на руки и затих.

      Когда-то Чейд учил меня собирать целое из осколков. Он начинал с самого простого: бросал на пол тарелку, а я складывал ее, как мог. Постепенно задания усложнялись. Тарелка падала, и я должен был сложить осколки мысленно. Потом Чейд стал вручать мне глиняные черепки или обрезки кожи в мешке, и я должен был собрать из них миску или часть упряжи. Со временем он начал подбрасывать в мешок лишние, но похожие на нужные фрагменты. Все эти упражнения нужны были, чтобы я научился представлять целостную картину по нескольким разрозненным фактам и слухам.

      Так что теперь мой разум привычно складывал мозаику из осколков сведений – кусочек за кусочком становился на место, и мне казалось, я слышу шорох, с которым черепки ложатся один к другому. Рассказ посланницы о том, что у нее забрали детей, подошел к словам Шута о том, что Слуги разводят Белых Пророков. Белый народ, наделенный способностью провидеть будущее, исчез много лет назад. Так сказал мне Шут, когда мы оба еще были детьми. По его словам, Белые начали создавать семьи с обычными людьми, их пророческая кровь становилась все жиже в каждом новом поколении, и в конце концов стали рождаться дети, вовсе не похожие на Белых и даже не подозревающие о своих предках. И лишь изредка волею случая на свет появляется ребенок, унаследовавший черты и способности