Тишина. Елена Стриж

она повзрослела? Мне даже стало грустно. Так она простояла минут пять, просто стояла и смотрела вдаль, а потом вдруг как будто проснулась, качнулась и прошептала:

      – Мне пора.

      – Нет, – удивился я, – а как же двор? Ты не видела двора.

      Она вытянула шею, облокотилась на балку, но так и не смогла увидеть даже краешек двора. Я нырнул под балку и протянул ей руку.

      – Ложись животом на нее, – шлепнул ладонью по балке и тут же протянул руку. – Давай.

      Осторожно уперлась в балку и приподнялась на цыпочках. Протянула мне руку, всем телом повалилась вперед, продолжая тянуть шею вверх. Я взял ее за руку. Она тянула шею, задирая подбородок все выше и выше. Взял веревку, они тут вечно болтались, натянул и обмотал ее запястье. Потом нырнул снова под балку и вынырнул с другой стороны от нее. Девушка внимательно следила за мной. Ничего не говорила, не понимала, что я делаю, то ли подстраховываю, то ли еще что-то. Так в молчании я привязал и вторую ее руку. Теперь она лежала животом на круглой балке с вытянутыми вперед руками. Нуне потянула их на себя, но не смогла и на сантиметр сдвинуть веревку. Она так и стояла на цыпочках. Девушка не проронила ни слова, просто была озадачена тем, что я делаю. Я опять поднырнул под балку, еще одну веревку привязал к щиколотке ее левой ноги и отвел ее чуть в сторону. Она не удержалась и просто повисла на балке, правая нога болталась.

      – Что ты делаешь? – наконец спросила она.

      – Привязываю, – как можно спокойно ответил ей.

      – А зачем? – наивно спросила она.

      Но я ей не ответил, а уже привязал и правую ногу, отведя в сторону. Теперь ее тело лежало на балке, руки вытянуты вперед, а ноги были разведены в стороны и висели.

      – Зачем ты это сделал? – опять спросила, но ответа не последовало.

      Она не могла видеть меня, не могла повернуть голову, только могла слышать. Зато теперь девушка видела весь двор и то, что сейчас в него заехала машина ее отца. Я встал у нее за спиной. Ее попка смотрела прямо на меня. Не произнося ни слова, я спокойно приподнял подол ее платья так высоко, как мог. И тут она за дергалась и что-то сказала. Правда я упустил, что она говорила, не расслышал. В этот момент я испугался. Что я делаю?! Как далеко уже зашел! Но не остановился.

      Прозрачные белые трусики обнимали ее ягодицы. Они были как вторая кожа, только идеально белый цвет выделял их. Всегда считал белый цвет нижнего белья непрактичным, даже вульгарным.

      – Извини за неудобство, – взял ее трусики и резко дернул на себя, раздался короткий треск рвущейся ткани.

      – Ай! – крикнула она. Потом, понизив голос, добавила, – Больно!

      – Сильно не кричи, отец услышит, – потянул руку, вытягивая остатки трусиков. – Или увидит, – тут же добавил.

      У нее красивая женская попка, ягодицы острые. Не надо было присматриваться, и так все было как на витрине. Вот плотно сжатые, почти черные створки, она их сжала, как сжимают губы, когда не хотят говорить и злятся. Ну что же, пусть дуется. А вот большая и глубокая ямочка под копчиком, она напоминает кратер от метеорита с темно-коричневым выжженным основанием. Нане