Заблудшая душа. Григорий Шаргородский

приключении с Яной.

      Говорить нам было не о чем, даже если бы я вспомнил все знаки легионеров. Так что обедали мы в полной тишине, но оно того стоило. Хлебные розочки с какой-то икрой, непонятный, но очень вкусный суп, нежнейшие ножки, одна из которых «ушла» с Дархатом, и еще десяток блюд довели меня до состояния «сейчас лопну». Лован тоже отвел душу.

      Когда где-то через час вернулся Дархат, мы оба блаженно отдувались, развалившись на мягких стульях.

      – Все готово, ваша милость, можно ехать, если, конечно, вы не обожрались окончательно.

      Да уж, дисциплина в окружении генерала хромала, но строить десятника не хотелось – и для того чтобы не поломать «легенду», да и нравился он мне своей незлобивостью и грубоватым юмором.

      Слова Дархата оказались пророческими: до кареты я еле дополз. Экипаж был предыдущий – «бордельный» и по совместительству походный. Вся крыша завалена какими-то мешками, тюками и сумками. В этот раз оба легионера угнездились на высоко поднятой скамье кучера. Запятки остались пустыми, да и путешествовать на них было неудобно, а вот десантироваться в случае атаки – наоборот, довольно сподручно. Надеюсь, доедем мы без приключений.

      Плотный обед расслаблял и клонил ко сну, но тряска, хоть и не такая уж критичная, разогнала дрему. За окном мелькали дома сначала Дворянского холма, а затем Низовья. На Императорский холм мы подниматься не стали и, обогнув его по дороге вдоль стены, выехали на ту самую «показушную улицу». Действительно, здесь было чисто и даже нарядно – нигде не видно мусора, редкие деревья аккуратно подрезаны, да и сама улица была довольно широкой, хотя до главной улицы Золотого квартала Сатара ей было далеко. Здесь преобладали серые и темно-коричневые цвета, слегка разбавленные зеленью деревьев.

      Проспект неожиданно оказался загруженным – даже имелась пара пробок. Кареты, коляски и даже телеги не спеша ехали по своим таинственным делам, а между ними сновали ярко одетые всадники. Имперские дворяне вообще страдали комплексом попугая, и каждый норовил повторить в одежде все цвета своего герба, присовокупив к нему еще несколько произвольных. И если учитывать, что при слиянии родов сливались и гербы, то получалось более чем пестро.

      Мне было проще – ведь у генерала только два цвета: черный – цвет зверя – и зеленый – поля боя. Впрочем, на одежде и снаряжении это не отразилось – и на легионерах, и на мне самом все уставное.

      Когда мы наконец-то доползли до северных ворот, я уже начал терять терпение, хотя, казалось бы, опыт езды в городских маршрутках должен был выработать выдержку. Ан нет – почувствовал себя генералом и сразу разучился ждать.

      Северный тракт, начинавшийся сразу за огромными воротами, имел ширину не меньше земной дороги в четыре полосы. Увидеть такое в средневековом мирке было более чем удивительно. Ровно выложенные каменные плиты если и пропускали на стыках траву, то очень скудно и у обочины, там, где почти никто не ездил. Сейчас не ездил.

      И кто же понастроил все это?

      Тракт, уходивший от Сатара на север, был значительно скромнее и не вызывал