Заблудшая душа. Григорий Шаргородский

что для встречи старых друзей время было самое подходящее. Вот только и я, и генерал были убежденными совами.

      Император восседал на скамье у стены помещения, похожего на крытый манеж для лошадей. Засыпанную песком площадку ограждал деревянный барьер, а уже за ним находилось несколько рядов скамеек для зрителей. В этот ранний час зрителей, кроме императора, не было.

      Когда-то это был очень мощный мужчина. Даже сейчас его тело оставалось довольно массивным, но спина уже не была достаточно прямой, а средней длины волосы и ухоженную бороду покрывала изморозь седины. В своей простой одежде из свободной рубахи и штанов он выглядел уставшим стариком из народа, но точеные черты хоть и покрытого морщинами, но решительного лица и проникновенные зеленые глаза говорили, что это далеко не крестьянин или ремесленник.

      – А ты чего не спишь, старый волчара? – с улыбкой поприветствовал генерала Хван Первый, оторвавшись от созерцания боя гвардейцев. Бойцы были облачены в стандартные латы легионеров, только черной раскраски и с золотыми наконечниками на груди – у одного два, у другого три. На арене выступали центурион и тирах – по-местному начальник полусотни.

      Выигрывал центурион, да и статью он с легкостью перекрывал хоть и крепкого, но низкорослого тираха.

      – С чем пожаловал? – спросил император и, присмотревшись, добавил: – А где это ты заработал такую шикарную шишку?

      – Кучер нервный попался, да и пить надо меньше.

      – Да уж, меньше, – вздохнул Хван Первый. – Здоровье уже не то.

      – Поговорить надо, твое величество. – Слова императора напомнили мне о деле.

      – Надеюсь, это не продолжение вчерашнего нытья?

      – И позавчерашнего, – с каменным лицом ответил я, стараясь припомнить подробности недавних разговоров.

      Вспоминать там особо нечего – Рольд отговаривал императора от сделки с дари, но делал это не очень настойчиво, больше для очистки совести.

      Император недовольно пожевал губами и хлопнул в ладоши. Бойцы на ристалище прекратили учебную схватку и, сделав по шагу назад, повернулись к зрителям.

      После того как были сняты шлемы с красными и синими нащечниками соответственно званию, я увидел лица абсолютно лысого тираха и молодого здоровяка с короткими вьющимися волосами. На виске «кучерявого» красовалась татуировка центуриона. Генерал знал этого парня и даже испытывал к нему некие чувства, но в этот момент все мое внимание было сконцентрировано на том, чтобы говорить и двигаться, как Рольд Сакнар. Рядом с настолько близким другом генерала опасность раскрытия была очень велика. К счастью, император уже начал злиться, так что не обращал внимания на мелочи.

      Повинуясь жесту Хвана, легионеры быстро вышли из помещения.

      – Только помни, барон, терпение у меня небесконечно.

      – Я об этом помню почти семьдесят лет.

      – Хорошо, что сам сказал. Другие давно гниют в могилах, а мы все еще делаем наше дело. Ты ведь от эликсиров не отказывался?

      – За ту кислую гадость было плачено золотом,