Допустимая погрешность некромантии. Тальяна Орлова

Тайишка. Передо мной стоял мужчина, не имеющий ничего общего с Дмитрием Александровичем. Полноватый приземистый старик, на голову ниже меня, совершенно лысый. А лицо… его лицо казалось безобразной карикатурой на неандертальца. Возраст сложно определить: возможно, лет пятьдесят или больше, но морщин нет. Зато есть уродливая ухмылка. Он, не дождавшись моей реакции, сделал шаг вперед. Я вздрогнула, но не отступила.

      – Ты не помнишь меня, конечно. В детстве ты была больна…

      Кажется, он рассказывал ту самую историю, которую я уже знала. Но в этот момент я прислушивалась к изумленной Тайишке:

      – Это… не он! Не он!

      Я не отрывала взгляда от него. Ответила ей уверенно:

      – Он, Тань. Присмотрись и прислушайся. Не понимаю, что происходит, но это точно он.

      Темно-карие глаза были единственным в его внешности, что можно было назвать красивым. И это совершенно точно были те же глаза, которые я видела у реаниматолога. Сама Тайишка взвизгнула, заметив это, и притихла. Придется снова отдуваться в одиночку:

      – Господин Шакка, – надеюсь, что его имя я запомнила верно, но он не поправил, потому я продолжила: – А какова вероятность, что та самая детская болезнь меня настигла по вашей милости?

      Мужчина изогнул бровь. Показалось, что и улыбка его стала чуть иной – капля удивления вместо карикатурного презрения. И во взгляде чуть больше внимательности:

      – Я представлял тебя совсем другой.

      – Я вас тоже представляла другим, – не растерялась я. – И все же?

      На мой вопрос он отвечать не собирался:

      – Все узнаешь со временем. Сегодня можешь отдохнуть. Твоя комната ждет тебя.

      – А что будет завтра?

      Его темные глаза сверкнули, но в голосе звучал прежний бархат:

      – Ты совсем не такая, как я себе представлял. Совсем.

      Стоило мне только на секунду обернуться к открывшейся двери, в которую вошла сутулящаяся девушка, потом снова посмотреть на собеседника… как собеседника на месте не оказалось. Пустая зала, и ни души. В моем мире таких «некромантов» называют «фокусниками» или еще точнее – «фиглярами», и вряд ли в эти слова включают уважительный подтекст. И все равно по спине пробежали неприятные мурашки.

      Служанка попросила меня следовать за ней. Я поначалу не обратила внимания на монотонность ее голоса, получив возможность пообщаться хоть с одним потенциально нормальным человеком:

      – Как тебя зовут?

      – Можешь звать меня, как тебе захочется, или не звать вовсе. Но если непременно нужно имя, то Марушка, – на одной ноте произнесла она.

      Я растерялась:

      – Хорошо… Марушка. Давно здесь служишь?

      Она не ответила. Возможно, сама по себе была неразговорчивой, или ей попросту запретили со мной общаться. Однако больше всего смущал ее бесконечно унылый голос, и я не собиралась сдаваться – надо было выяснить хоть что-то.

      – Добр ли твой господин, Марушка? – снова в ответ тишина. – Часто ли заходит Эльрик? Ты знаешь Эльрика?

      – Конечно, – она удивила тем, что наконец-то