Беспризорница. Анастасия Шерр

не чувствовала. Было как-то… Никак. В одном я была уверена – переживу и это.

      *****

      Евдокия Прокофьевна оказалась маленькой, сухонькой старушкой, лет семидесяти, с добрыми большими глазами и теплыми руками, которыми она коснулась моих и тут же их согрела. Удивительно, но она, наверное, первый человек в моей жизни, чьи прикосновения мне нравились. Они были искренними, согревающими и такими родными… Так мне казалось, по крайней мере. Потому что я не знала ни материнских объятий, ничего другого, кроме избиений и оплеух.

      Басмач просто оставил меня и, шепнув старушке пару слов, умчался в ночь, отчего я немного расстроилась. Как-то привыкла к нему уже, что ли. А тут ещё обстановка новая. Бабулька хоть и добрая, но чужая, а я с чужими людьми тяжело уживаюсь, потому и не было у меня друзей в детдоме.

      – Ну что, моя хорошая, спать хочешь? – бабулька наблюдала за мной все те пять минут, пока я ела.

      Вернее, запихивала в себя варёную картошку с квашеной капустой с сумасшедшей скоростью, почти не прожевывая, а глотая целиком – привычка, от которой мне не избавиться ещё несколько лет. Когда живёшь на улице нужно учиться хватать и глотать, пока не забрали, так появляется хоть какой-то шанс не сдохнуть от голода.

      – Ну пошли, постелю тебе. Будешь спать на диване. Он старый и скрипучий, но мягкий, тебе понравится.

      Да мне понравится даже кусок тряпки на полу. Лишь бы было чем прикрыться, а то простуда меня преследует на каждом шагу. Питание хреновое, иммунитета никакого, развиваюсь очень медленно, вот и пристаёт всякая зараза.

      – Спасибо, Евдокия Проков… Прокофь…

      – Это Мишка тебе, что ли, так называть меня приказал? – улыбнулась.

      Я кивнула. Мишка – это, судя по всему, Басмач. Интересно, кто такая эта старушка «Божий одуванчик», что так легко и просто называет главаря бандитов Мишкой?

      – Называй меня бабой Дусей, не люблю я эти расшаркивания. Он и сам-то бабулей меня кличет, гадёныш чумазый, – и засмеялась так по-доброму.

      – А почему чумазый? – тут я немного удивилась.

      Весь из себя представительный и чистенький – вот каким я знала Басмача. Баба Дуся же, видимо, знала гораздо больше моего.

      – Я, Катюша, помню времена, когда он чумазым бегал, с карманов кошельки вытаскивал, да как поймали его в толпе, бить хотели. А я еле отвоевала паренька. Вот как ты был… Если не хуже. Худоооой, аж просвечивался весь, – покачала головой, вспоминая то, что мне казалось невозможным. – Ну ладно, заболтала тебя старая. Спать давай, вот шатаешься уже.

      Упав на чистую простынь, белоснежную наволочку на мягкой подушке и укрывшись теплым ватным одеялом, я застонала от наслаждения. В последний раз я спала на такой, когда ещё с матерью жила. Нечасто, конечно, но случалось, что она меняла постель и это были самые радостные минуты моей жизни.

      Да за ужин и постель я готова этой старушке ноги целовать. Не знаю, с какой целью Басмач меня сюда привёз, но я была ему благодарна.

      Он дал мне шанс начать всё с чистого листа, как однажды шанс дала ему эта добрая женщина. И если у него получилось стать тем, кем он является сейчас,