Восхождение короля. Динара Касмасова

приуныл. На душе было мрачно. От того что все попытки покинуть эту тюрьму не удались. Странно, но я перенял не только воспоминания Ивейна, но и его ощущения этого мира. Пусть это был мой первый побег, но чувствовал я, может потому что помнил, все его неудавшиеся побеги, а их было девять.

      Ивейн всегда мечтал увидеть земли которые простираются там за крепостной стеной эльфийского замка, хотел жить среди существ, которые относились бы к нему как к равному.

      Последние годы он жил на кухне среди огров, прислуги эльфов. Эти здоровенные, с ограниченным умом существа, чьи женщины похожи на мужчин, а мужчины на лесных зверей, были отчасти добры, но какой-то отчужденной медвежьей добротой. Тем более они, зная, что Ивейн пленник, словно боялись его и потому всегда отстранялись от него. Для всех он здесь был чужой и презренный.

      Он лет с пяти или шести был пленником эльфийского короля, а до того… как подсказывала мне чужая память, Ивейн и сам толком не помнил где он жил. Те неясные воспоминания Ивейн бережно собирал, пытаясь составить хоть какую-то картину жизни, которая прошла вне стен тюрьмы. Например, как он бегал по скрипучим половицам большого деревянного дома, ужасно ненавидел кашу, но ел, так как мечтал допрыгнуть до верхушки дерева, а папа ему это обещал. Еще в саду у маленького прудика он ловил лягушек и ящериц и составлял из них свою особую армию. Но больше всего он любил сбегать в поле, и чтобы его искали и звали родители. Жаль только, что среди всей этой чепухи он никогда не мог разобрать лиц отца и матери. Единственно что осталось от той светлой жизни, так это небольшой с косточку персика простой морской камушек, на котором была вырезана руна. Этот серый невзрачный камушек весел на веревке на шеи у Ивейна и он больше жизни дорожил им.

      Я знал, что Ивейну после того как он пытался с обозом покинуть крепость, пообещали, что больше ему поблажек не будет и за побег его будет ждать уже не наказание, а казнь. Я глянул вверх на оконце расположенное под самым потолком и закрытое решеткой. Ночь уже таяла, вот– вот должно было взойти солнце. А значит, лишь час жизни был у меня.

      И как только взошло солнце, стражники повели меня во дворец. И пусть эта земля была не моей родиной, и не понятно на каких слонах стояла, но я с теплотой и горечью попрощался с морем, улыбнулся изженному южным солнцем холму. Когда мы вошли в мощеный двор замка, я понял, что ворота замкнулись за мной навсегда.

      К тюремным охранникам присоединились дворцовые и, будто я и был чудовищем, а не худым парнишкой восемнадцать лет, повели меня в восемь остро заточенных пик в королевский зал суда.

      Меня завели в зал, где длинные, словно стволы кипариса, колонны упирались в стеклянный цветной потолок, являвшийся единственным источником освещения. На возвышении, в кресле судьи я увидел короля Диадуэйда Восьмого, идеальной красоты лицо которого было бесчувственно мертво. Впереди него за столом сидел министр и двое судейских. Судейские были обычными эльфами, то есть неопределенного возраста, они были будто всегда юные и при том старчески уставшие. Лишь первый министр вызывал недоумение. Он был