На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона. Валентин Пикуль

платят… Знаешь, сколько? На русский счет выходит – по двадцать копеек. Да это и Пушкину так не платили… во!

      Ванечка Маслов вернулся к столу князя расстроенный.

      – Сорвалось, – сказал. – А такой бабец был!

      – Не дури, – ответил Мышецкий. – Ешь, пей, слушай…

      Из темноты парка, пронизанной отблеском факелов, вдруг возникла какая-то суета. Лакеи выстроились, как на параде. Кто вошел – не было видно. Но в окружении лакомо глядевших мужчин, закрытая от взоров манишками и лысинами, величаво плыла какая-то женщина. Сергей Яковлевич видел только громадную ее шляпу, взнесенную кверху букетом живых цветов, колыхавшихся над высокой прической.

      – Кто это? – спросил Мышецкий. – Ты не знаешь?

      – Ивонна Бурже, – завистливо вывихнул шею Ванечка. – Ну и диво… Ай-ай! Ты ее когда-нибудь видел, князь?

      – Слышал о ней часто. Но видеть не приходилось.

      – А хорошо бы, – затосковал Ванечка, – покушать ее…

      – Действительно ли так она красива, как о ней говорят?

      – Что ты! Это же чудо-женщина… Ты, – сказал Ванечка, – встань на стул, как и все, встань… Погляди в ее сторону!

      – Я не дурак и вставать на стул не буду.

      – Ну тогда… дай сотню!

      – Не дам.

      Стало скучно. Гапон куда-то уволокся. Не дожрал, не допил. Кусками кидаться стал. Конечно, по двадцать копеек за слово – это немало. Мышецкому за его статистические работы по три копейки платили (за книжку стихов сам платил – только бы вышла!). «О Русь!..» – подумал безнадежно и обозлился на Ванечку:

      – Что ты пристал ко мне с этой сотенной? Зачем она тебе? Понимаю вот, просил бы ты у меня тысяч десять за поцелуй Ивонны Бурже! А так… мелко, брат, считаешь!

      – Где нам, – вздыхал Ванечка. – Будь это сто лет назад, еще до реформы… Э-э-э, да мой дедушка не задумываясь сложил бы к ногам Ивонны Бурже все свои деревни. С заборами в придачу!

      – Сейчас тоже складывают, – присмотрелся Мышецкий. – Видишь, как вьется там, словно угорь, наш бакинский Манташев?

      – Ему что! – позавидовал Ванечка. – Нефтяную вышку включил, она и брызнет в карман золотишком. Ну, а нам, князь, дворянам-то… Побираться осталось…

      Сергей Яковлевич выпил вина. Захмелел.

      – В самом деле, – сказал, – это обидно… До чего же мы обнищали… А Мангашеву надобно пинка дать!

      Еще по графу Подгоричани князь знал эту породу людей, вроде Ванечки Маслова, – с циничной приправой продажности.

      – Так и быть, – сказал Мышецкий, доставая деньги, – я тебе дам на твою потливую мулатку. Только не суетись. За это ты…

      – Сначала – дай, князь.

      – Получи. Но за это отодвинь Манташева в сторону и пробейся к Ивонне Бурже… передашь ей мою карточку!

      Ванечка убежал. Охмеленный, князь все-таки здраво подумал:

      «Глупости… А, ладно! Не Конкордия же это Ивановна – подержит и отпустит!»

      Подошел к нему молодой красивый итальянец, назвался секретарем г-жи Бурже.

      – Моя госпожа, – сказал он с приветливым поклоном, – благодарна вам за то, что вы, князь, соизволили напомнить ей о своем пребывании в Париже…