Когда не всё равно. Олеся Зайцева

даже выходишь! Ты же приехала сюда в этот центр.

      – Да, но….

      – Вот именно. Давай, собирайся, тебе полезно подышать свежим воздухом.

      – Но я не могу выйти на улицу! С таким лицом!

      Вот они и докопались до правды. Наконец, девочка произнесла это вслух. Еще одна победа!

      Яна машинально расправила плечи, стараясь не выдавать своих чувств. Жалость – это последнее, что сейчас нужно ее подопечной.

      – С каким лицом, Аня?

      – Я урод! – девочка почти рыдала, кусая нижнюю губу.

      – Ты человек, переживший аварию. Как еще должно выглядеть твое лицо! Что теперь, прятаться от всех? Какой смысл? Ты считаешь, кто-то может начать смеяться? Нет! Вот и я так думаю! Ты борец, который вот-вот одержит победу. Последняя операция, и твое лицо станет почти таким, как было, а может и лучше. Но это бесполезно, если ты станешь прятаться дома. Бессмысленны все эти операции и процедуры, бесполезна работа такого человека, как Андрей, если ты все его труды закроешь в квартире.

      Девочка слушала. Необыкновенно красивые голубые глаза светились от наступающих слез, но она изо всех сил держалась, не позволяя им пролиться.

      – И вам не будет стыдно идти со мной рядом?

      Этот вопрос поверг Яну в пучину отчаяния и боли. Она словно окунулась в душу этого несчастного подростка. Самой бы не заплакать.

      – Ты окажешь мне огромную честь, если выйдешь на улицу впервые вместе со мной. Клянусь тебе, большего доверия мне не нужно. Просто пойдем, погуляем вместе со мной. Не далеко, тут рядом с Центром есть парк. Сейчас холодно, мы можем замотать шарфом твое лицо, а глаза у тебя удивительные, их как раз скрывать не нужно.

      Андрей затаил дыхание, стоя в дверях палаты.

      Наверное, выглядел он сейчас очень и очень глупо. Замер, сжимая дверной косяк так сильно, что пальцы побелели. Яна ступила на скользкую дорожку, с которой в один момент можно было свалиться в обочину. Но если пройти ее до конца, победа будет за ней. Ему не хотелось прерывать, а уйти он не мог себя заставить. Надо было лично услышать ответ девочки.

      Яна тоже сидела, боясь сделать вдох.

      – Думаете, Андрей Григорьевич отпустит? – Аня все еще кусала губу, ох уж эта ее привычка, так и хотелось протянуть руку и высвободить ни в чем неповинную слизистую. Но глаза уже не светились от слез, и то хорошо.

      – Не знаю, сейчас позову его. Вот ты и спросишь.

      Девушка вскочила и направилась к двери, боясь, что девочка передумает. Теперь понятно, в каком направлении нужно двигаться: жизненно необходимо заставить ее выходить за пределы палаты.

      Андрей как раз выступил вперед, боясь, что его все же застукают за подслушиванием. Наверное, не рассчитал силу, с которой открыл дверь, потому что с другой стороны послышался глухой удар и вскрик.

      – АЙ!

      Влетев внутрь, хирург поморщился от увиденного. Яна держалась за лоб, кривясь от боли.

      – Ой, Ян, прости! Не думал…, не рассчитал…, прости! Ты как?

      Андрей хотел провалиться под землю. Мало того, что стоял как дебил, подслушивал, так еще и голову ей чуть не снес.

      – Дай,