«Машина времени». История группы. Юбилейное издание. Евгений Додолев

можно было громко! И хорошо ложилось. Это ни у кого не получалось. Это был бит, безусловно бит, и легко ложился русский текст.

      То есть какой-то должен быть прорыв наступить.

      Это сейчас ясно, что любую песню, – как Гарик сыграл «Я милого узнаю по походке», – любой текст прекрасно ляжет в этот самый бит. Надо только понимать, что это другой бит… Не такой как She loves you (одна из пяти песен The Beatles, которые в апреле 1964 года одновременно занимали пять верхних строчек в американском национальном хит-параде – Е.Д.), а немножко другой, кондовый такой, тяжелый. Ну, чуть изменить. Мне кажется, у Макаревича все-таки это у первого получилось. Потому что все остальные пытались взять схему и попытаться ее перевести. И не получалось! Потому что русские слова не влезают туда.

      Капитановский очевидным образом пародирует обложку альбома Ram Пола Маккартни

      – В трактовке Евгения Маргулиса»:

      «В то время на безрыбье надо было кому-то стать первым. Вот Макаревич и стал. Из всех телеящиков страны тогда совсем другая музыка звучала, а когда люди услышали его – их кольнуло».

      И если ты понял, что это, в принципе, прорыв, почему ты ушел?

      – Я ушел, потому что у меня сил не хватало. То есть нужно было уже играть профессионально, любительский уровень заканчивался. Какое-то время можно было играть вот так вот, лажаясь, и ничего, проходило. А дальше нужно было переходить уже на другой уровень.

      – Изначально было понятно, что Андрей – лидер? Или у них с Кавагое, как гласит мифология, были партнерские отношения, и не было понятно, кто, собственно, номер один?

      – Да нет, диктаторства со стороны Макаревича не было. Все-таки решалось коллегиально.

      – А ты помнишь момент, когда появился Кутиков?

      – Помню. Это когда нашего первого басиста, Мазаева Игоря, забрали в армию. Он тоже был нашим с Макаревичем одноклассником.

      – Кутиков уже сочинял тогда?

      – Предлагал какие-то мелодические ходы, а слова всегда писал Андрей.

      – А ты пробовал сочинять?

      – Я не сумел… Однажды он принес мелодию, сыграл, а я вдохновился, думаю: дай-ка я сочиню на нее слова… Я пыжился-пыжился и ничего не сочинил. Какую-то белиберду, даже не помню. Ну, короче, у меня не получилось. Это не так просто!

      – Маргулис – познакомились при каких обстоятельствах?

      – Я помню, как Макар привел его ко мне в гости, в дом.

      – А, то есть вы с Андреем продолжали общаться все это время?

      – Конечно, мы же не ссорились. Я помню, что о своем уходе я написал письмо, где это как-то обосновывал…

      – Андрею?

      – Группе. И на очередной репетиции, когда она закончилась, я сказал: «Вот я ухожу, а вы задержитесь, у меня для вас важное послание». И отдал это на чтение.

      – Это стало для всех сюрпризом?

      – Сюрпризом.

      – То есть к этому не шло?

      – Нет, не шло. Но я почувствовал, что надо уходить, потому что я играл слабо очень.

      – Самокритично.

      – Еще