В тени московского мэра. Максим Эдуардович Шарапов

скажите – сколько денег! Округлите грубо, иначе нас, нас…

      – Кастрируют вас, – вполголоса подсказал товарищ, отыскавший любителей борща.

      – Вот именно! – Алексей судорожно доставал из карманов брюк смятые купюры и бросал их на стол.

      – Типун вам всем на язык! – взвизгнул Игорь.

      – Достал ты уже со своим типуном! Тебе твой типун, сам знаешь, на какое место! – обозлился Алексей.

      Они уже бежали вниз по лестнице.

      – А сдачу!? – крикнула вслед официантка.

      – А деньги им теперь уже ни к чему, – бросил через плечо их ироничный коллега.

      – Сережа, что происходит? Полчаса мэр сидит в самолете, а твоих бойцов нет. Я уже не знаю, как время тянуть, иди все сам объясняй Юрию Михайловичу, – говорил в это время начальник лужковской охраны Цою.

      – Да… – начал тот.

      – Вон, вон они по полю бегут, – спасительно крикнул в это время кто-то, вглядываясь в иллюминатор.

      – Где? – Цой хищно ринулся к иллюминатору.

      – Да вон, животами трясут!

      Игорь с Алексеем и правда были мужчинами сытыми.

      Сергей Петрович проскочил через VIP-салон, на ходу постоянно улыбаясь Лужкову, – все, все уже на борту, Юрий Михайлович, – и выскочил на трап.

      Задыхающиеся от бега и нехороших предчувствий сотрудники подымались по ступенькам к ногам своего начальника.

      – Так, вы еще и пили! – Сергей Петрович сам спиртных напитков почти не употреблял и чужой алкоголь чувствовал издалека.

      – Мы только пообедали, Сергей Петрович…

      – Так, сейчас вы проходите мимо Лужкова молча, быстро и не дыша, чтобы он, не дай бог, не почувствовал ваше амбре, а разбираться с вами я буду в Москве, – Сергей Петрович сделал страшное лицо.

      Не очень умно улыбаясь большими раскрасневшимися лицами, бочком, короткими шажками, подобрав насколько возможно животы, чтобы не задеть Лужкова и его министров, провинившиеся сотрудники начали протискиваться мимо кресел. Они уже почти добрались до дверей во второй салон, когда в пакете запасливого фотографа предательски звякнуло стекло: две бутылочки терпкой белорусской «Зубровки», которые он вез в Москву на пробу. Услышав звон, оба на мгновенье замерли, а потом дернулись, неожиданно ловко и быстро протиснули свои объемные тела в узкую дверь и скрылись в своем салоне.

      – Молодцы, умеют отдыхать! – услышали они за спиной веселый голос Лужкова и дружный хохот его свиты, в котором особой нотой слышался и смех Сергей Петровича.

      Эта фраза Лужкова, находившегося в добродушном настроении, спасла их от кровавой расправы. По возвращении в Москву они подверглись только пытке многочасовым разговором о своем недостойном поведении.

* * *

      Входная дверь звякнула колокольчиком, и в кафе вошел новый посетитель: солидный мужчина средних лет, с чуть вьющимися темно-русыми волосами и такой же бородой, с хорошо заметным пивным животом. Он остановился у входа и стал разглядывать столики.

      Аркадий, обернувшийся на звон колокольчика, махнул рукой:

      – Игорь, иди сюда!

      Посетитель