Культура поэзии – 2. Статьи. Очерки. Эссе. Юрий Казарин

боль. Тоже множественная. Потому что, зная войну не понаслышке, понимаешь и представляешь, и видишь во сне, как много людей сегодня впустили в себя зверя, чтобы убивать и быть убитыми.

      Множественная жизнь, однако, пока неуязвима. Нет, уязвима, конечно, но не тотально, хотя смерть оглаживает её со всех сторон. Со всех, да не со всех: есть ещё, слава Богу, светлая печаль и печальная красота, есть стихи и тёмное счастье переживания и познания нового – нового в музыке, в слове, в человеке. Чёрная эвристичность бытия сменяется светлой, лучезарной. Так и живёшь, уже не вздрагивая и не закрывая ладонями лицо, не мигая в чередовании вспышек темноты и света… И думаешь иногда: какая вспышка будет последней – чёрная или золотая?

      Лучше бы – золотая… Я читаю стихи – себе – каждый день: утром (обязательно!) – чтобы очнуться, осмотреть себя изнутри, почувствовать присутствие души в себе, ощутить сердце (в его эмоциональном воплощении), ум (его горе и горе от него), – одним словом, чтобы вернуть себя; вечером – чтобы не сойти окончательно с ума, с души и с сердца от пошлости – социальной, персональной, толпяной и своей, – чтобы очиститься от пошлости, чтобы снять её налёт со всего в себе, что дышит и болит, говорит и радуется. Постоянное чтение стихов приводит, с одной стороны, к проявлению постоянной любви к Боратынскому, Тютчеву, Пушкину, Анненскому, Мандельштаму, Седаковой, Шестакову, Гандлевскому, Дозморову и др., с другой стороны, такое чтение выращивает новую любовь к новым стихам и возвращает забытые старые любови к Заболоцкому, Жуковскому, Баркову, Ломоносову, Кушнеру, Тарковскому и др. Новая поэтическая любовь – событие странное, происходящее – для меня – незаметно. Я долго влюбляюсь, медленно (так было со стихами Перченковой, Симоновой, Порвина, Дьячкова (Алексея), Баумана, Могутина, Шварц, Чейгина, Месяца, Чигрина, Каневского и др.). Одним словом, читатель я полигамный: к книгам Целана, Рильке, Фроста, Данте, Седаковой, Мандельштама, Новикова (Дениса) и Пушкина, которые составляют ядро моей поэтической полигамии, прибиваются, притягиваются (вот – поэтическая гравитация) десятки книг новых стихотворцев и поэтов. Самое свежее вторжение в книго-планетарную систему моего постоянного чтения – сборник стихов Анастасии Зеленовой «Тетрадь стихов жительницы». Поначалу я её полистал, выхватил глазами кое-что, подумал: «Интересно», – и отложил. Затем, однажды, в период очередной вспышки тьмы, – взял её с полки и – прочитал всю, проглотил, как в детстве-отрочестве-юности. А потом… А потом и сейчас читаю её постоянно вот уже месяца два – по одному-два стихотворения, загибаю страницы, отмечаю кое-что шариковой ручкой, – и так несколько раз в день.

      солнышко – подзатыльник,

      солнышко – кровь – из – носа,

      Солнышко…

      Что это? Откуда? Как? Почему? – вот вопросы, прорастающие в бессонницу, когда не совсем понимаешь происхождение и качество таланта, который в трёх словах (двух сложных и простом) назвал нечто выразимое в трёх томах и нечто невыразимое вовсе: от солнечного удара – до Солнечного Удара (Бунин), до солнечных протуберанцев, до взрыва Солнца, до Большого Взрыва – сквозь тепло и жизнь, сквозь сладкую соль Бытия и Природы