На волнах Приморья. Дмитрий Коровин

и заслужил независимость от инструкций, каким старался следовать лишь потому, что они по многим пунктам совпадали с его собственными правилами, а не потому, что он не хотел расстраивать мать или перечить деду по той или иной причине. Нет, Никита, конечно же, их любил, не волновал по пустякам и лишний раз не спорил, но он также прекрасно знал, что просто не было еще серьезных случаев, при которых бы их инструкции разошлись бы с его правилами. Он это знал и боялся, что привычка к совпадениям вышибла из них любое неприемлемое мнение, любой альтернативный взгляд. Боялся, что они настолько привыкли к его адекватному, понятному им, поведению, что даже маленькая шалость будет непринята и поднята на штыки. А впрочем, это было всего лишь предположением. Да и возникновение подобных случаев гораздо больше озадачило бы самого Никиту, чем его мать или деда.

      После быстрой и сытной трапезы, где яичница завтрака переплелась с салатом от обеда, а утренний кофе с десертом из полуденного печенья, Никита удалился к себе в комнату, застав там мать, перешедшую с тряпками и ведром. И здесь, больше от скуки, чем для дела, она подняла тему начавшихся каникул.

      – Как ты планируешь распорядиться свободным временем? – спросила женщина.

      – Если отвечу, что не знаю, тебя это разочарует? – секунду подумав, ответил сын.

      – Нет, потому что я это ожидала услышать.

      Уклоняясь от швабры, Никита сел на постель и, подобрав ноги, сказал:

      – Я по любому что-нибудь придумаю. Надо с дедом перетереть…

      – Опять тальманом11 в порт? Тебе осталось год учиться, пора бы подыскивать нормальную, постоянную работу по будущей специальности, там заодно и практику бы прошел.

      – Вторая неделя последнего семестра – там будет главная практика, а на положенные две недели этого лета я, откровенно говоря, плевать хотел.

      Мать, чуть согнувшись над шваброй, резко выпрямилась, бросая на сына вызывающий взгляд.

      – Не поставят зачет, – лишь спокойно произнесла она, возвращаясь к уборке.

      Грубо, раз или два, швабра задела ножку дивана, и Никите сперва показалось, что мать это сделала специально, чтобы погасить подползающее изнутри раздражение.

      – Хочешь меня засунуть к себе в фирму? – предположил сын, прекрасно зная, что она ответит, ибо подобный разговор уже когда-то имел место.

      – Хм, – весело парировала женщина, замечая расставленную ловушку, – ты же в курсе, что у нас пока все занято, и я не смогу тебя взять, – все-таки ответила она, мысленно проговаривая слова, еще не сказанные сыном.

      – Тогда я поищу самостоятельно, только это дело не одной недели, да и не двух, наверное…

      – Почти.

      – Что почти?

      – Почти угадала.

      Заметив уползающую к выходу швабру, Никита опустил ноги, вопросительно уставившись на материнское лицо, сфокусированное то ли на ерзающей по полу тряпке, то ли

11

Тальман – лицо, ведущее подсчет груза при погрузке на судно и выгрузке с него.