Мир Умбра. Андрей Алексеевич Аликсеев

и поперёк. Все закоулки и сквозные дворы, незакрытые чердаки и подвалы, все интересные места знаю с малых лет. Родился на улице Маяковского, в детский сад пошёл на Гороховой, а на канале Грибоедова окончил школу. Теперь работаю в автосервисе на Бойцова. Кино, кафе, рестораны, магазины, рынок – всё рядом, рукой подать. Жизнь здесь бурлит и кипит днём и ночью уже лет триста. Наверное, поэтому покидаю родные пенаты я крайне редко – ведь здесь есть всё, что нужно.

      За все свои двадцать пять лет только дважды я уезжал отсюда: в девятилетнем возрасте летал с родителями в отпуск за границу, а в восемнадцать пошёл за компанию с Тарасом в военкомат и оттуда в армию. Теперь два раза в год приходится ездить сдавать сессию в заочном институте, который мне кажется на другом краю света – ехать на метро где-то с полчаса и пёхом ещё телепать минут пятнадцать. Честно говоря, даже от таких поездок мне становится не по себе. Когда родители предложили мне переехать с ними заграницу, категорически отказался – не мог представить, как буду жить без своего друга и без родного города. Так я и стал единоличным обладателем небольшой, но очень уютной родительской квартиры в историческом центре и относительно свободным человеком.

      В подъезд я зашёл почти трезвым (как мне казалось) и в приподнятом настроении – решение принято, Тарас от разговора не отвертится. На пороге меня встретил неистребимый дух петербургских парадных, который ничто не смогло вытравить, даже два года назад проведённый капитальный ремонт. После утренней свежести улиц почти сшибает с ног. У нас на третьем этаже живет кошатница. Не знаю, сколько там пушистиков, но запах… Боролись с ней всем подъездом, писали жалобы и заявления. Но старая мадам со своими подопечными не сдаётся. Чтобы совсем не задохнуться, было принято общее решение – открыть настежь окна в пролёте лестницы над вторым этажом. Зимой конечно прохладно, но это лучше, чем задыхаться и кашлять. А весной-летом даже такие меры не спасают от ароматного амбре.

      Я почти уже поднялся к своей квартире, когда споткнулся о развязавшийся шнурок и остановился его завязать. Один за другим прозвучали два лёгких хлопка и поначалу я решил, что гуляют рамы от сквозняка. Как бы стекла не посыпались… Но тут же на площадке кто-то охнул, послышались сопение и возня. Затем некто хрипло и очень тихо, по складам, произнёс:

      – Где ка-мень?

      – Какой ещё камень? – прошептал другой. Голос у него сдавленный и испуганный, но чем-то неуловимо знакомый…

      – Где ка-мень? – медленно, раздельно произнося буквы, просипел первый. И хотя интонация почти не изменилась, у меня по коже побежали мурашки – настолько жутко прозвучал вопрос.

      «Может лучше свалить, пока тут такие разборки?» – прикинул я.

      Второй явно испугался значительно больше меня, его голос задрожал, мне даже показалось, что я слышу, как застучали его зубы:

      – Нет