Утятинский демон. Евгения Черноусова

можно это терпеть.

      – А что тут понимать? Гена до Катьки пол Утятина обгулял. А с Катькой он уже 8 лет, и ни одного похода налево. Значит, она для него идеал жены.

      – Ничего себе идеал!

      – Да, идеал, и не все его находят. Помнишь, был у нас такой первый парень на деревне, по которому все мое поколение сохло, Юрка Петров? Ой, Тань, прости…

      – Да не грузись, уж лет 35, как отболело – отозвалась Татьяна Ивановна, продолжая резать хлеб. – Так что насчет Юрки?

      – Правда не обиделась?.. Ну, как ты думаешь, если бы у вас тогда свадьба состоялась, жили бы вы сейчас?

      – Нет, конечно, нет.

      – А почему, как ты думаешь?

      – И что тут думать? Кобель – он и в Африке кобель. Лена Шпильман его лет пятнадцать ждала, замуж вышла уже под тридцать, а он ведь все равно гулял.

      – Во-от. Кавалерам такого типа нужен цирк, иначе скучно. Это великое счастье Гены, что он такую артистку нашел. Ты думаешь, им бабы нужны? Им приключения нужны… Ой, помидорчики!

      – Таня, узнаешь? Это твой засол. Последняя баночка.

      – Да я у вас два года не была.

      – Специально для гостей берегла. Я по твоему рецепту делаю, но получается совсем не то.

      Ромка схватил со стола помидорку, получил от матери полотенцем по спине, засмеялся и унесся куда-то на машине.

      Татьяна Ивановна сказала:

      – Я там, на терраске, в ящиках сливки видела. Хочешь, замариную?

      – Ой, мне неудобно, вроде я напросилась…

      – Да ладно, я давно уже дома ничего не делаю. Хоть в гостях вспомню старину. А вот и хозяин! Давайте садиться.

      Однако Валера, поздоровавшись с Татьяной Ивановной, стал вызванивать сына. Сказал только, что они попозже подъедут. Стали грузить в багажник какие-то железки. Женщины приняли по первой и затянули:

      – Уж ты сад, ты мой сад, сад зелененький…

      Мужики при этом перемигнулись, и после слов «ты зачем рано цветешь» вступили басами «осыпаешься» и захохотали. Татьяна Ивановна восхитилась:

      – Ой, мальчики, как красиво!

      Действительно, прозвучали их басы как в настоящем хоре. Закончив погрузку и кинув: «Мы в Кожевники», мужики уехали.

      Подруги ужинали, болтали, пели, смеялись. Вдруг с улицы послышался звук сирены, не то полицейской, не то «Скорой помощи». Таня взглянула на часы: «Боже, первый час! Где мои до сих пор?», – и стала звонить. Телефон Валеры был недоступен; Ромка, скороговоркой бормотнувший «мам, мы попозже», тоже отключился. Стало как-то не по себе. Вдруг зазвонил телефон Таисии. Посмотрела:

      – Бабка моя, – и отвечать не стала.

      Снова звонок:

      – Дочь… Нин, ну ты что? А? Когда? И как? Я у них…А мастерская? Слава Богу! Ладно, давай! Тань, ты только не волнуйся, в Кожевниках пожар, Мироновы погорели. Твои мужики пожарным помогают, их много там. Да не реви, мастерская ваша цела. И мужики целы, не ори! Не ори, говорю, твои живы и здоровы! А Мироновы, похоже, сгорели все…

      – Как все? И ребятишки?

      – Вот они-то и сгорели. И Шлёп-нога. Ладно, пойду я, дома одни инвалиды,