Бог нажимает на кнопки. Ева Левит

что существуют белый, серый, розовый, коричневый и еще много каких. Но как слепому понять, чем они отличаются друг от друга?

      А вот сейчас, в этом жутком сне, он все видел сам. Только не мог определить словами ничего из увиденного.

      Звон шприца о поддон еще не заглох, ведь все произошло так быстро, в сотую долю секунды. И он повернулся навстречу этому звуку и увидел, что поддон такого же цвета, как нижняя часть лица того существа. И что рядом еще одно существо, поменьше ростом. Но тоже лишь с половиной лица.

      И ему стало так страшно, что сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

      И он проснулся.

      И закричал, как животное, которое поедают заживо.

      И на крик прибежал отец. И обнял его, и гладил его лицо.

      И говорил:

      – Шшшшш! Ну что ты, сынок? Ведь все же хорошо! Ну что же ты кричишь?

      А он плакал и не мог сначала объяснить, что произошло. А потом все-таки попытался и сказал:

      – Папа, я видел!

      – Что ты видел?

      – Сон. С предметами. Цветной сон. Я видел его глазами.

      – Но, сынок, – покачал головой отец, – это невозможно. Слепые от рождения не видят сны. Они не могут.

      – Я раньше тоже не мог. А теперь увидел. Это, это как… Я не знаю, как объяснить.

      – Что, что ты видел?

      И пока сын пытался облечь неведомое в привычные звуки, ночной гость на кухне, где было слышно все происходящее в спальне, тихо собрал фотографии и сказал сам себе:

      – Вот оно, значит, как! Не вовремя это! Не вовремя!

      Глава 7. 2001 год

      Малыш оказался такой славный, такой сладкий! Она всех их любила, но этот приглянулся ей особенно.

      Наверное, потому что показался ей жадным до новых впечатлений и любопытным. Ведь совсем еще кроха, пару недель от роду, и видеть еще толком не научился, а пучит свои глазенки и позыркивает туда-сюда. Мол, покажите мне этот мир, сейчас я тут со всем разберусь, а потом что надо подправлю и подлатаю.

      Василиса прижимала его к своей пышной груди и пыталась разглядеть в этих пока еще голубых глазах признаки понимания. И малыш тоже сосредоточенно пялился в ответ и причмокивал губами.

      – И что ж это за мамка такая, которая могла от него отказаться? – возмущалась Василиса. – Ну и стервозные ж бабы пошли! Родить и выкинуть, словно конфетную обертку какую! И ведь не уродца, не больного, а такого крепкого чудного пацана!

      Директор подслушивал ее из-за двери и немного ревновал. Не к самому новому малышу, а к тому, что слишком уж долго из-за этого ребятенка стала Василиса просиживать на одном месте. А ему хотелось следить за ее полетом, за стремительными всплесками рук и косы.

      «Пусть бы уже заснул пострел, – думал директор. – Или пусть бы уже другие писуны заорали, что ли!»

      Но в ясельной группе было мирно и тихо. И Василиса не поднималась с кресла, а держала этого новенького – самого маленького, самого беззащитного – на руках и ворковала с ним о чем-то блаженном и директорскому уму непостижимом.

      – Вот сама возьму и рожу такого, как ты, – признавалась